— …Ну что он медлит? Он что, гипнотизирует тигра?
— Похоже на то. Но мне тоже надоело ждать. Если через пять минут они не сойдутся, я выстрелю. Я отлично вижу тигра и могу уложить его в любой момент.
— По-моему, у этого узкоглазого не все дома.
— Очень может быть. Но подождем еще пять минут.
В этот момент японец и тигр одновременно поднялись и медленно двинулись навстречу друг другу.
…Тетива натянулась до предела, но Кадзияма чувствовал, что навстречу ему выгнулся такой же тугой лук, готовый распрямиться в любой момент. Их силы были равны. Они или погибнут оба, или разойдутся, не тронув друг друга. Они поднялись одновременно и медленно пошли навстречу друг другу. Две невидимые стены, окружавшие противников, соприкоснулись и… свободно пройдя одна сквозь другую, слились в единое целое. В этот момент Кадзияма понял, что поединок закончен. В нем не было победителя и побежденного. Их силы были равны, и каждый признал в другом равного. Они подошли вплотную и посмотрели друг другу в глаза. Они больше не были противниками. В это мгновение Кадзияма почувствовал, что достиг цели, к которой стремился все эти годы.
В следующий момент раздался выстрел.
— …Ну, вот, сейчас… Смотрите, не пропустите момент! Это должен быть великолепный кадр.
— Не беспокойтесь, не пропущу… Что это?! Они подошли вплотную… Сейчас… Нет, они, кажется, оба ненормальные! Чертовщина!
Щелкнул фотоаппарат.
— Все. Теперь можно стрелять.
— Уступаю это право вам, Хэнброк. У вас глаз лучше. Смотрите, не зацепите японца.
— Не беспокойтесь.
Хэнброк тщательно прицелился и выстрелил. Но в этот момент тигр слегка повернул голову, и пуля лишь оцарапала ему шкуру на загривке. Тигр взревел и бросился вперед, но Кадзияма успел удержать его. Тигр рвался к своим обидчикам, но уступил японцу.
— Не стреляйте! — Кадзияма заслонил тигра собой.
— Он что, ненормальный? Эй, ты немедленно отойди в сторону, если не хочешь, чтобы и тебе досталось!
— Не стреляйте! — в голосе Кадзиямы послышалась угроза, и тигр, почувствовав это, тоже угрожающе рыкнул.
— Отойди, кому говорят!
Кадзияма смотрел прямо в глаза Брэгу, и тот начал медленно опускать ружье. На лбу его выступил пот.
— Чертовщина! — прохрипел он. — Я не могу выстрелить!
Кадзияма чувствовал, что внутри него снова сгибается невидимый лук, который ему с таким трудом удалось расслабить. И на этот раз он выстрелит. Сейчас ему приходилось сдерживать и себя, и тигра. Долго это продолжаться не могло. Или англичане сейчас уйдут, или…
…Хэнброк быстро взглянул на своего товарища.
— Брэг, я сейчас выстрелю в узкоглазого, а вы стреляйте в тигра.
— Да вы что?! Это же…
— Ерунда! Несчастный случай. И, кроме того, я не собираюсь его убивать — в руку или в ногу. А вы не зевайте.
— Хорошо.
Брэг снова поднял ружье.
— Не стреляйте! — его заглушил грохот выстрела. Пуля обожгла плечо. В следующий момент натянувшаяся до предела тетива распрямилась. Тигр и человек рванулись вперед.
Сейчас он был таким же зверем, как несшийся рядом тигр. В этот момент его не могла остановить даже пуля.
Брэг дико вскрикнул и выпалил из обоих стволов. Руки его тряслись, и он промазал. У Хэнброка оставалось три патрона, но на этот раз хладнокровие изменило ему. Он поспешно выстрелил в тигра, но пуля снова лишь оцарапала тому шкуру. Второй раз выстрелить он не успел. Тигр и человек почти одновременно взвились в воздух. Хэнброк попытался защититься прикладом ружья, но сокрушительный удар отбросил приклад ему же в лицо. Удар пришелся в переносицу, и Хэнброк, даже не вскрикнув, повалился на землю. Все было кончено в одну секунду. Брэг лежал, неестественно вывернув голову — он пытался спастись бегством, и удар тигриной лапы переломил ему хребет.
Проводник-индиец не успел ничего сделать, и теперь с ужасом ждал своей очереди. Кадзияма подошел к нему и тронул за плечо. Проводник задрожал.
— Не бойся. Иди домой, — сказал Кадзияма.
Он не жалел о случившемся. Эти двое заслужили постигшую их участь. Он подобрал свой узелок, положил руку на голову тигру, и они направились прочь. Сегодня он достиг своей цели и, кроме того, обрел друга.
Проводник, не веря своим глазам, смотрел им вслед. «Это садху (святой)!» — думал он. Но Кадзияма не был святым. Просто сегодня он, наконец, увидел мир таким, каков он есть.