Мать... Бросил трубку. Сколько досталось ей бедняге! Война... Похоронная на отца... Теперь он...
Федор вышел из канцелярии. Надо написать ей письмо. Пусть посадят. Зато узнает, что хоть в армии я уму-разуму набрался. Что хоть снова олухом оказался, но шпионам, как когда-то Фиксатому, не продался.
Как раз ехал на центральную почту связист, и Федор передал ему письмо.
Прогремела команда: «Подъем!» Козырев уже был в казарме. Он тоже заступал в караул. Офицер подошел к Яковлеву.
— Как самочувствие? Сможете нести службу?
— Так точно, — ответил Федор. Мозги были заняты другим. Где же я видел второго? Ну, где же я его видел? Знакомое лицо, но никак Яковлев не мог вспомнить, где с ним встречался.
Федор взял из пирамиды свой автомат, протер его, получил у разводящего патроны, набил рожок. И на разводе был рассеян. Козырев не спускал с него глаз. После приема караула пригласил к себе в комнату.
— Что-то сегодня вы мне не нравитесь, Яковлев! — Козырев достал портсигар и протянул Федору папиросу. — Что произошло?
Расскажи! Расскажи! — кричало у Яковлева внутри. А взгляд скользнул на часы. Было без семи пять. Вылетело:
— На пост уже пора, товарищ лейтенант!
— Да, да! Вы правы, — спохватился Козырев. — Смотрите, Яковлев! Настроение настроением, а службу нести, как подобает.
Караульное помещение размещалось на первом этаже штаба. Яковлев охранял комнаты строевого отдела и кадров, секретного отдела и особняка, расположенные на третьем этаже. Сменив часового у знамени части, Федор шел с разводящим в конец коридора к лестнице. Из курилки круто ударил запах тлеющих папирос, слышались голоса. Видно, в одной из комнат проходило собрание и сейчас был перерыв.
Вот и третий этаж. Тут его пост. По обе стороны коридора закрытые металлическими решетками двери. Все опечатаны. Тишина. Скрип Яковлевских сапог слышен, кажется, за километры. И опять думы, как вода в половодье.
Ну, ладно, расскажу я капитану о шпионах. Сознаюсь, что спал. А дальше?.. А дальше, как пить дать, отхвачу десятку, если не больше. Самолет на моей-то совести. Попробуй докажи Светке, что подвиг совершал, себя в тюрьму сажая. Тут же выскочит замуж. Да еще презирать будет. А шпионов и след, может, уже простыл. Так, может, шкура, пойдешь с ними на сговор и оденешь Светку в шелка? Яковлев чувствует, что его прошибает потом. Холодным и липким.
...Знакомство со Светкой у них было оригинальное. Это случилось вскоре после возвращения Федора из-под Серпухова, где он почти два года отбывал срок в трудколонии.
Федор, как сейчас, помнит тот апрельский вечер. Мать послала его в магазин за свиными ножками на холодец. Возвращался домой через лес. Брел той самой тропкой, где шел когда-то с Фиксатым часы «обмывать». Вот и знакомая поляна. Недобрые воспоминания навеял на него этот красивый уголок природы. И вдруг девичий крик прервал думы. Метрах в ста от него копошились три человеческих фигуры. Даже в наползшей синеве Федор различил среди них женскую. Девушка взывала о помощи, а два подростка уже сняли с нее часы, туфли, сдирали платье. Федор рванулся к ним.
— Ну-ка, брось! — крикнул так, что не узнал своего голоса. Подростки кинулись было в лес, но тут же вернулись. Сутулясь, выдвинулся из кустов и широкоплечий хлопец. Глядел набычась, руки в карманах.
Яковлеву стало не по себе. Девушка крикнула: «Бежим!» Но ноги будто прилипли к земле. Глаза следили за широкоплечим. Знакомая походка. Левая рука до боли сжала сетку со свиными ножками.
— Ты, что, гад, крови захотел? — прохрипел широкоплечий. И сразу Федор узнал Фиксатого. Прежняя рабская покорность дрожью тронула коленки. Но тут же и пропала. Даже удивился внезапному спокойствию. А Фиксатый надвигался. И с ним помощники.
Фиксатый вдруг тоже узнал Федора.
— A-а... Так вот кто здесь? — со злом бросил Рогин. — Гляди мне, скотина! Хоть свой ты, но поперек дороги не становись! Понял? — и стукнул Федора ребром ладони по подбородку.
Горячая кровь прихлынула к груди, кулаки сделались пудовыми. Не раз в колонии Федор представлял себе эту встречу. Не раз раскаивался за сотворенное на танцплощадке. Подобно боксеру, он весомо ударил Петьку в челюсть и тот стукнулся о корягу. Не успели подростки опомниться, как тяжелая сетка со свиными ножками стала ходить по их спинам.
— Ну-ка, верните, что взяли! — крикнул в бешенстве Федор.
Потом подошел к Фиксатому. Еле сдерживая дрожь, прошептал: