— Извини, Люсенька!
Морозный ветерок обжег лицо. Мельников застегнул шинель и припустился бежать. Как назло ни одной попутной автомашины.
Вот и ворота центральной проходной. Мельникова ослепила автомашина. Из темноты яркие фары выхватили помощника дежурного по контрольно-пропускному пункту. В воздухе сверкали крохотные снежинки. Александр Васильевич не ошибся. Это за ним ехал Гусев. Открыл дверцу кабины:
— Что так долго?
— Я сразу выехал, как только сказали.
Мельников выставил руку к подфарнику и взглянул на часы. Было 14 минут девятого. Даже удивился: «Быстро я сюда домчал». Приказал:
— Жмите в гостиницу «Урал» за подполковником Волковым!
В штабе все были подняты на ноги. У комнаты майора Кикнадзе толпились солдаты из караула. Тут же, очень бледный, дежурный по части майор Казакевич. Увидев Мельникова, он пошел навстречу.
— Я вам звонил. Жена сказала, что вы убежали. Такое ЧП...
— Ладно. Потом, — оборвал Александр Васильевич. Он злился на дежурного. Майор, а как ребенок. Надо же, допустил, что весь караул сюда пришел. И тут увидел Козырева. Тот суетился у двери комнаты, требовал от солдат, чтоб те ушли в караульное помещение.
— Почему здесь базар устроили? — набросился Мельников.
— Я только подошел, товарищ капитан! Что люди здесь — полбеды. Они там побывали, — указал Козырев кивком головы на дверь. — Все так истоптали... Разрешите солдат увести в караулку?
— Да, да! Мы вас вызовем, если понадобитесь.
Мельников открыл дверь. Холодный воздух гулял по затянутому в полумрак помещению. Дежурный услужливо зажег свет.
Да, Мельников не ошибся. Внутренние рамы одного окна были настежь раскрыты, стекла внешних — вышиблены с планками переплетов. Разбросав руки, на полу лежал рядовой Яковлев. Мертвенная синева уже затянула ему лицо. Глаза полуоткрыты, голова в лужице крови. Удар был настолько силен, что в глазах солдата полопались сосудики. Огибая подоконник, холодный воздух шевелил Яковлеву окровавленные волосы, делая их седоватыми. Александр Васильевич внимательно осматривал каждый предмет. Капельки крови были на полу, на столе и на стенке. Со стола свисала на шнуре телефонная трубка. А едкий ветерок все тянул из окна. Закрыть бы его, но этого нельзя делать. На подоконнике и рамах преступник мог оставить следы. За спиной чекист затылком ощущал прерывистое дыхание дежурного. С досадой спросил:
— Почему разрешили пройти сюда солдатам?
— Понимаете... Сам не знаю. Ведь такой случай... Растерялся!
— Командиру части сообщили?
— Так точно.
Высокий, осунувшийся майор Казакевич стоял перед Мельниковым, как провинившийся школьник: руки по швам, опустив голову.
— Вот что, товарищ майор! Я должен подняться к себе. Стойте в коридоре и чтобы муха сюда в комнату не пролетела.
— Безусловно. Теперь я научен.
Мельников вышел в коридор. Следом — Казакевич.
— Знаете, мне из-за солдат уже до вас попало. И от кого вы думаете? От начальника караула. Молодой, а не растерялся. Сразу выгнал всех, чтоб следы не затоптали. И даже меня.
Молодец Козырев. Соображает, — похвалил про себя Мельников.
— Как же лейтенант позже вас тут оказался? Караул ведь ближе, чем комната дежурного по части, — спросил у Казакевича.
— Разве он вам не доложил? Ах, да... Это он мне малость...
Майор прервался. У входа в коридор показались полковник Шилов и подполковник Волков. Пошел навстречу доложить начальству о ЧП.
В комнату Кикнадзе Мельников вернулся скоро. Он ходил за оперативным чемоданчиком. Из своего кабинета позвонил в отделение милиции и вызвал судебно-медицинского эксперта. Как назло, единственная в Степняково ищейка получила острое ножевое ранение и находилась на излечении.
Когда Мельников зашел в комнату, Волков стоял у самого окна и осматривал подоконник и рамы. Полковник Шилов сидел за одним из столов, нервно постукивая по крышке пальцами.
— И сколько может это продолжаться? Сколько?.. — спрашивал он.
— Дайте, Денис Тимофеевич, только за ниточку ухватиться. Дело вести — не лапти плести, — ответил Волков и обратился к Мельникову:
— Александр Васильевич, ты, кажется, обещал доложить.
— Да, да! — спохватился Мельников. Слово в слово он передал разговор с Яковлевым. Уж на что, а на память молодой чекист не жаловался. Доложил и о том, какую картину застал здесь.
— Захватил лупу? — спокойно спросил Степан Герасимович.
Мельников подал лупу и достал из чемоданчика фотоаппарат. Прошел к убитому. Волков продолжал колдовать у подоконника. Нет, не так спокойно было у него на душе, как себя вел. Враг обнаглел. ЧП за ЧП. Впрочем, обнаглел ли? Убийство совершено впопыхах. Жизнь солдата оборвана на полуслове. А ведь если солдат мешал, его можно было убрать в другом месте и не таким эффектным способом. Значит преступник торопился. Он должен оставить следы.