— Что? — заинтересованно спросил его Шмелев.
Дроздов пристально на него посмотрел и ответил:
— Нужно готовить избирателей, Ваня. Заблаговременно. Вот и все.
Работы было навалом. Иван уставал и с тревогой думал о том, что он не сможет найти время, чтобы встретиться с Калининым и во всех подробностях рассказать своему другу и начальнику о своих открытиях.
Четверо помощников Дроздова, которые присутствовали на последней встрече со Стариком, тоже работали не покладая рук. Иван успел поближе познакомиться с ними. При этом совершенно точно о них он знал только одно — имена: Максим, Сергей, Степан и Аркадий. Впрочем, ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с подобными людьми, — даже в том, что знаешь их настоящие имена.
Каждый из них имел свой участок работы. И работали все до изнеможения — до битвы оставалось совсем мало времени.
Наконец Ивану удалось урвать несколько часов для отдыха — так он объяснил свое возможное отсутствие. Ему позарез нужно было встретиться с Калининым.
3
Ефим Крянев и Сергей Воронин парились в сауне. Пот заливал глаза, но обоим было хорошо. Они любили сауну.
— А я верю Гамлету, — проговорил Ефим, переворачиваясь с боку на спину. — Хватит терпеть этот беспредел. Где это видано, чтобы целый кусок в Москве пропадал, словно где-то в Костроме.
— В Костроме тоже пацаны работают, — кряхтя, заметил Воронин. — И неплохо работают, можно положить руку на одно место…
— Так тем более! — осклабился Крянев. — Там они могут позволить себе разбрасываться целыми кусками? Целыми районами. Знаешь, сколько людей живет в Алтуфьеве? Чертова куча! Банков там знаешь, сколько? И все пропадает!
— Я узнавал, — сказал Воронин, — дела у них идут совсем не плохо!
— Ну! — откликнулся Крянев. — Работают люди! Бабки гребут. И не отстегивают. Честно работают, мать их… Ты слышал, что новый министр финансов заявил?
— Что?
— «Делиться надо!»
— Он что — из братвы?
— Черт его знает… Если и так, то уж из очень центровых. Но дело не в этом, не о том базар, чувствуешь? Наши наверху уже, не надо прятаться, не нужно уже башки морочить фраерам, можно говорить чё хочешь, всю фигню. На всю Расею, по ящику! Свои поймут, а кто не врубится — поможем. Ты представь: министр финансов, а что базарит? «Делиться надо!» Это же нам знак: чуваки, мол, все на мази, я тут, и вы рылом тоже не торгуйте.
Воронин восхищенно покрутил головой:
— Так и сказал — делиться надо?!
— Ну… Еврей, а с понятием.
— Они все с понятием.
— Это ладно, не о том базар. Что с Дроздом-то делать будем?
— Ты слыхал — Старика-то, базарят, он замочил?
— Это каждый пацан знает. Ты меня слушать будешь или нет?
— Ну…
— Короче, правильно Гамлет говорит. Брать надо этот аэродром.
— На черта он тебе? Там такие бабки вкладывать надо… Я как услышал об этой фигне, думаю: ну, вообще крыша поехала у чудака. Чё удумал, а? Хочешь самолет — арендуй полосу в Домодедове.
Ефим усмехнулся:
— Ты когда тачки из-за бугра возишь, таможенникам платишь?
— С чего это? — удивился Воронин. — Других путей нет в России, что ли?
— А есть такие, кто платит. И их — тысячи, а скоро миллионы будут. Сечешь?
— Что?
— Он же, помимо всего прочего, и таможню там откроет! Ну? Чего смотришь?
Воронин вздохнул:
— И получится это у него? Позволят? Хотя что я спрашиваю?! Замазать кого надо — и греби!.. Твою мать! Ну и прохвост!
— Ну вот, — сказал ему Крянев. — А ты говоришь… Кончать его надо.
— А чего зря пацанов поднимать? Пару надежных людей в подъезд — и до свидания! Гуляй, Вася!
Крянев покачал головой.
— Пытались уже. Волк тот еще.
— Ты что, Фима? Если приговор вынести — кто выживет?
— Этот! — твердо ответил ему Крянев. — Ты просто не при делах. Вообще…
Воронин замолчал, пытаясь переварить услышанное.
— Зяма! — крикнул Крянев. — Пару поддай!
— Я сдохну сейчас, — пожаловался Воронин.
— Терпи. Что-то ты в последнее время странный какой-то, Серёга. Постоянно не догоняешь чего-то. Вроде умный такой.
— Ты на что намекаешь?
— Я просто ответ услышать хочу: идешь ты на Дрозда или нет?
— Думаю я.
— Тут и думать нечего. Надо идти и брать то, что плохо лежит. Ты при социализме родился или где?
Воронин возразил:
— У него как раз хорошо лежит все, у Дрозда. Просто темнит он что-то. А что — понять не могу.
— А тут и понимать нечего, — сказал Крянев. — И незачем. На фиг тебе его понимать? Вломил, взял все то, что тебе надо, — отвали! На фиг тебе понимать его?