Следующим его ощущением был невероятный голод и невероятная усталость. Он еще раз, теперь уже внимательно, оглядел комнату. Верх ожидаемого удовольствия, который он уже оценил, только ступив через порог - посредине комнаты стояла огромная ванна. Пар призывно клубился над ней, обещая расслабленную негу в самой настоящей горячей воде. И, - о роскошь! - рядом лежали: кусок хорошего французского мыла, мочалка и отрез мягкой льняной ткани для обтирания. В комнате, на удивление, было жарко натоплено, - наверное, специально, чтобы мокрому обнаженному телу было комфортно.
Камердинер Том настоятельно предлагал Фрейзеру воспользоваться его услугами в принятии ванны. Искушение было велико, Джейми отдал бы все на свете, чтобы упасть куда-нибудь и больше никогда не шевелиться, но немного поборовшись с соблазном, решительно сказал: «Нет, благодарю!», поскольку не представлял, как он предстанет перед этим мальчиком с такой расквашенной задницей и жуткими шрамами на изуродованной спине. Тот и так косился на него с некоторой опаской, но видимо долг не позволял ему покинуть свой ответственный пост.
Желание погрузиться в благодатное тепло яростно соперничало с его зверским желанием съесть чего-нибудь. Тем более, этого чего-нибудь в данный момент, как он заметил, было вполне достаточно. Тело, немного поколебавшись, жадно повлекло его в сторону еды. Возле широкой кровати под балдахином - Том привел его, по всей видимости, в комнату для гостей - стоял небольшой столик, сервированный разнообразной снедью. Кусок какого-то мяса - Джейми, честно говоря, было все равно какого - сыр, хлеб, тушеные овощи, хрустальный графин с выпивкой. Пламя свечей таинственно мерцало в его точеных гранях. Дрожа от вожделения, он поднес горлышко к носу и, почувствовав запах первоклассного бренди, в несколько глотков осушил полграфина, ощущая, как обжигающая жидкость, согревая внутренности, течет в его желудок, мягко стирая переживания уходящего дня и ноющую боль в исхлестанной попе. Он постоял несколько минут, закрыв глаза, чувствуя, как внутри все содрогается от наслаждения, и тиски, сжимающие его бедную ошалевшую голову, живот и сердце, медленно отпускают.
Потом он стал, не разбирая, будто безумный, запихивать в рот все подряд со столика и глотал это, почти не жуя, пока, наконец, не утолил первый невыносимый голод. Сесть за стол он все равно сейчас не смог бы, поэтому стоял, нависая над едой и, пережевывая что-нибудь одно, уже жадно поедал глазами следующий кусок. Слегка насытившись, он шумно выдохнул и, подумав, налил себе бренди в бокал, потом еще немного поел, изысканно потягивая вино маленькими глотками, наслаждаясь его вкусом, как он делал это на званых обедах в Париже. Он вздохнул, вдруг ощутив внезапную острую тоску по тому времени, когда был свободен, уважаем и... счастлив... вместе с Клэр. Но, нет, сейчас он не будет думать об этом. Только не о ней.
Иногда он срывался и не мог остановиться в своей тоске, и это не приводило ни к чему хорошему, а только к большому упадку сил, и потом ему приходилось собирать себя по кусочкам. А сейчас ему нужны силы, как никогда. «Господи, да пребудет она в безопасности. Она и дитя», - привычно возникло в голове. Он перекрестился и, наконец, обратил свой взор на ванну.
Горячая вода ожидаемо обожгла его воспаленное седалище, но он, закусив губу, с глубоким рыком раненого тюленя все же заставил себя погрузиться в блаженное обволакивающее тепло. Давно забытое ощущение покоя разлилось, заполняя его целиком. Зад слегка пощипывало, но было уже довольно терпимо, тем более в ванне тело стало невесомым, и его пятая точка почти не прикасалась ко дну. Расслабившись, наконец, он задремал, впитывая каждой клеточкой этот подарок судьбы - тепло и спокойствие посреди вечного холода, боли и тревоги.
Потом он внезапно очнулся, как от толчка, осознавая, что вода уже холодна, и камердинер потихоньку льет в ванну кипяток.
- Простите, сэр, - вид Тома был бесстрастным, - горячая вода, сэр. Я могу вам помочь, сэр?
Том, вопросительно взглянув на ошалевшего спросонья Фрейзера, взял в руки мыло и, увидев, что тот особо не сопротивляется, ринулся намыливать ему волосы. Джейми, окончательно приходя в себя, вырвал мыло из его рук.
- Нет, нет, приятель, я сам. Сказал же, уходи.
- Как скажете, сэр, - пробормотал Том, слегка обиженно поджав губы, но уходить, похоже, не собирался. - Еще кипятка, сэр?
- Да, пожалуй.
Стараясь не обращать внимания на суетящегося вокруг камердинера, Джейми как следует, натер себя вспененной мочалкой, потом подумал - когда еще ему повезет помыться в ванной - и натер еще раз. Мыло создавало обильную пену и благоухало чем-то неземным. Джейми подивился мимоходом, откуда в этом захолустье такая диковина? «Неужели солдат Грей моется этаким парфюмом?» - с некоторым любопытством подумал он, с наслаждением ковыряясь мочалкой между пальцами ног. Потом вспомнил про редкую коллекцию тростей, с которыми ему сегодня посчастливилось познакомиться вплотную, и хмыкнул. «Наверное, Грей любит окружать себя чем-нибудь изящным и утонченным», - со злой усмешкой подумал он, с чрезвычайной осторожностью проводя мочалкой по пострадавшему заду. В отличие от всего тела, этим своим местом он ощущал воду, как прохладную, так как оно было определенно горячее среды вокруг. От прикосновений пораненная кожа неблагодарно засаднила, и Джейми скривился, стараясь не слишком привлекать внимание камердинера.