– Шамфор, пейте чай. – Профессор Лоран уселся за стол, отломил кусок печенья. – Это что, Леруа сам делает такие вкусные штуки?
– Вы считаете, что тут не о чем разговаривать? – спросил Шамфор.
– Ничего подобного. Просто мне очень хочется чаю… – Он сделал большой глоток. – Чудесный напиток!
Шамфор уткнулся в свою чашку.
– Послушайте, Шамфор, – сказал после паузы профессор Лоран. – Вы должны меня понять. Я действительно очень болен, а вернее, смертельно устал. У меня уже не хватает сил. Я сейчас могу рассчитывать на одно: удачно провести операцию Франсуа. Ну, и устроить демонстрацию опытов перед аудиторией. А потом отдыхать и лечиться. Поэтому я и недосмотрел насчет Поля. Хотя вы, по-моему, преувеличиваете. Он болен психически, и его отношение к Мишелю имеет характер мании.
– Чепуха! – буркнул Шамфор, с шумом отхлебывая чай.
– Ну, пусть чепуха. Все равно, вы же видите, что я не могу оставить лабораторию, когда тут такое творится.
– Вы могли бы взять Поля с собой, – неожиданно сказал Шамфор.
– Поля? – усмехнулся профессор Лоран. – Что за идея! Хорош был бы отдых… Нет уж, если ехать вдвоем, то с Луизой.
– Хорошо, что вы хоть по такому поводу вспомнили о Луизе.
– Не говорите чепухи, Шамфор. Я вовсе не только по этому поводу помню о Луизе.
– Хорошо. Поля я могу взять к себе. У меня он быстрее выздоровеет.
Профессор Лоран с недоумением посмотрел на него:
– Ничего не понимаю! Что это вы так взялись за Поля?
– Что ж тут непонятного? Мне его жаль. Ласковое беззащитное существо.
– Ну, знаете! Когда это ласковое беззащитное существо схватит вас за горло, вы перемените мнение! Он опасный сумасшедший.
– Тише! – попросил Шамфор, оглядываясь на ширму. – Можно подумать, что вы никогда не бывали в психиатрических лечебницах, Лоран. Для самых опасных безумцев ласковое отношение кое-что значит. А Поля я берусь за месяц-другой совершенно вылечить. Да и физически он будет крепче… Вы просто его запустили. Мишель вбил себе в голову, что Поля надо переделывать, а вы, должно быть, внутренне с ним давно согласились…
– Ну, уж не знаю… – с сомнением сказал профессор Лоран. – Если вы в самом деле соглашаетесь взять Поля к себе…
– При условии, что вы уедете отдыхать! – живо ответил Шамфор.
Профессор Лоран откинулся на спинку стула и засмеялся:
– Да вы просто шантажируете меня, Шамфор!
Из-за ширмы показалась голова Поля. Он делал непонятные гримасы, моргал глазами. Альбер первым заметил его.
– Ты что, Поль? – тихо спросил он, подойдя к ширме.
Поль сейчас же спрятался.
– Позовите его, – прошептал он, указывая на Шамфора. – Мне нужно с ним поговорить…
Шамфор пошел за ширму. Поль вцепился в него горячими дрожащими руками.
– Возьмите меня к себе! – шептал он. – Вы добрый, вы хороший, возьмите меня к себе, я здесь боюсь! Возьмите меня и Пьера!
– Пьера? – Шамфор поглядел на темную неуклюжую тушу: Пьер ткнул себя в грудь и кивнул головой. – Но, мой мальчик, Пьера я никак не могу взять.
– Почему? – с отчаянием спросил Поль. – Пьер хороший. Он очень хороший. Он будет вас слушаться, правда, Пьер?
Пьер опять закивал и ударил себя в грудь.
– Поль, ты похож на человека, а Пьер – нет, – мягко сказал Шамфор. – Его нельзя отсюда уводить. Я не могу его взять с собой.
Поль посмотрел Шамфору в глаза и понял, по-видимому, что он говорит правду. Он еще с секунду постоял, потом, как подрубленный, упал на кушетку и уткнул лицо в стиснутые руки. Шамфор тронул его за плечо.
– Разве ты не можешь на время расстаться с Пьером? – спросил он.
Поль не отвечал. Плечи его тряслись от беззвучных рыданий. Шамфор, очень расстроенный, вышел из-за ширмы.
– Надо дать ему что-нибудь успокаивающее, – сказал он.
– Ему пора вливать серпазил, – отозвался Мишель. – Дать ему еще таблетку Т-24?
– Попробуй, – сказал профессор Лоран. – Дюкло, помогите Мишелю.
Шамфор тоже пошел за ширму. Но Поль не сопротивлялся. Бледный, с застывшим лицом, он покорно проглотил таблетку и позволил сделать себе вливание. После этого он лег и повернулся лицом к стене. На Шамфора он даже не взглянул.
– Что у вас делается тут, Лоран? – спросил Шамфор после долгой паузы, обводя рукой лабораторные столы. – Над чем вы, собственно, работаете?
– Главным образом проверяю действие стимуляторов и витаминов на различные ткани. Я начал было выращивать новую кожу для Поля – вы видите, какой он пятнистый, – но сейчас это уже ни к чему. Он не перенесет такой сложной, многоступенчатой операции. Да и результаты, мне кажется, сомнительны.
– А если на лицо Франсуа дать трансплантаты живой ткани, а не пластмассу?
– Да не получается у меня с кожей, – сказал профессор Лоран. – Вы же видите, у Франсуа тоже какой-то странный оттенок. И приживляться кожа будет дольше. Уж лучше пластмассу.
– Как знаете… И это все, что вы делаете?
– Да. Я главным образом занимаюсь опытами на них. – Профессор Лоран показал на Мишеля и Франсуа. – Больше у меня ни для чего не хватает времени.
– Все это здорово попахивает кустарщиной, Лоран! – Шамфор покачал головой. – Прямо-таки невероятно: сотворить такие чудеса и так мало приблизиться к истине! В средние века вас сожгли бы на костре, да и теперь, я уверен, найдутся люди, которые сочли бы это полезным. А ведь дьявол науки, которому вы продали душу, только дразнит вас. Я, по крайней мере, точно знаю схему своего Сократа, а вы? Что вы знаете о своих созданиях?
– Вы все упрекаете меня за то, что я не шел обычными путями, – сказал Лоран. – Вам хочется, чтоб я обязательно прошел по каждой ступеньке. А если мне некогда?
– Да, пожалуйста, прыгайте хоть через десять ступенек, если сил хватит! Но не пытайтесь ходить по перилам! Разобьетесь вдребезги и даже рассказать не успеете, что вы увидели. Ведь не расскажете, а?
– Мишель ведет записи. Он все знает и помнит лучше меня.
– Мишель знает не больше того, что вы помогли ему узнать. Он не может самостоятельно разработать и продолжить ваши концепции. Чем он лучше Сократа? В этом отношении – немногим. Во всех других отношениях он намного слабее Сократа. Ну что такое человек? Вы же сами знаете, какая это несовершенная машина. Работает медленно, устает легко, пороги рецепторов у него грубы. Он не имеет органов чувств для электричества, магнетизма, ультразвука, радиации. А электронному роботу можно все это придать. Интеллект Мишеля уж никак не выше интеллекта среднего человека. Память и работоспособность? Я знал людей с такой же великолепной памятью. А насчет того, что он почти не устает… вот посмотрите, как это «почти» вырастет понемногу до обычной человеческой нормы! Он в таком виде существует всего каких-нибудь два года и все время усложняется и запутывается!
– Чего вы напустились на Мишеля? – усмехаясь, сказал профессор Лоран. – Если даже все то, что вы говорите, святая истина, это еще не порочит всего замысла. Ведь это же только первые шаги – и в каких условиях!
– А у меня не первые шаги, что ли? – возмутился Шамфор. – Будьте справедливы, Лоран! И смотрите истине в глаза – дело не только в условиях!
– Может быть, и не только в условиях. Я мог допустить даже самые грубые просчеты. И все-таки вы не правы. Электронная кибернетика не решит всех вопросов. Человек должен сам совершенствоваться, иначе ему будет трудно жить в том мире сверхскоростей и чудовищной энергии, который он сам создает.
– Ну, это, конечно, правильно, – сказал Шамфор, вздохнув. – Человеку уже сейчас становится трудновато. Но и тут почти всегда выручат роботы, даже не такие, как Сократ, а обычные, более примитивные. Я вовсе не сторонник тех, кто считает, что идеал – это полное устранение человека из производства. Но мы ведь живем на заре электроники, помните! Мы еще плохо представляем себе, какую роль она будет играть в нашей жизни, как она облегчит и упростит очень и очень многое. В том числе и вашу задачу.