– Надо спускаться вниз, вызывать пожарных, – сказал Роже, кашляя от едкого дыма. – Бери Луизу, я потащу Альбера, потом вернусь за профессором.
Роже обхватил здоровой рукой безжизненно болтавшееся тело Альбера и начал медленно спускаться с лестницы. Раймон с трудом поднял Луизу, неловко прижал к себе. Голова ее свисала на грудь. Раймон жмурился, отворачивался, но эта жуткая, почерневшая голова с остатками волос все качалась перед ним, даже когда он закрывал глаза. Он положил Луизу в вестибюле на диван, вслед за Роже снова поднялся наверх. Вдвоем они снесли вниз профессора Лорана.
– Я вызову пожарных, – сказал Раймон.
Он не был уверен, что дойдет, но не мог больше оставаться здесь. И надо было сообщить шефу. С трудом отодвигая засовы калитки, он обернулся: из окон верхнего этажа вырывалось пламя. Раймон открыл калитку, и навстречу ему бросились какие-то люди.
– Что у вас там? Что это?
– Вызовите пожарных! – прохрипел Раймон.
– Вызвали! Уже вызвали! – кричали ему. – Что там делается?
– Помогите мне добраться до телефона. И позовите врача, скорее врача…
– Полицию! – кричал кто-то.
– Потом полицию, сначала врача, люди умирают, – срывая голос, хрипел Раймон. – Врача, врача!
Кто-то кинулся в дом, кто-то побежал вниз по улице. Раймона поддерживала чья-то крепкая рука.
– Вы ранены… обгорели… – говорил ему кто-то. – Куда вы?
– Помогите мне добраться до телефона! – исступленно повторял Раймон.
Он почти повис на руках своего провожатого, еле втиснувшись в кабинку. Ничего не видя, ощупью он набрал номер домашнего телефона шефа.
– Катастрофа… приезжайте немедленно… – хрипел он.
– Кто это? Кто говорит? – кричал Пейронель.
– Лемонье… приезжайте, скорее… Луиза… – Он упал, не докончив фразы.
Его провожатый поднял болтающуюся трубку и быстро сказал:
– Он ранен и обгорел. Дом горит. Да, да, это в Пасси. Да, правильно. – Он повесил трубку. – Вы дойдете? Там сейчас будет врач.
Раймон не отвечал. Он был без сознания. Человек поднял его на руки и понес к дому.
Альбер с усилием открыл глаза. Все плыло и туманилось перед глазами, голова нестерпимо болела, он не мог шевельнуться.
– Что это? – прошептал он. – Что это?
Что-то гремело, звенело, яростно шипело, с гулким грохотом падало и перекатывалось. В дыму и кровавом свете двигались неясные фигуры людей. Наконец он увидел над собой чье-то лицо. «Это Роже», – подумал он.
– Роже… что это? – Он еле шевелил губами.
– Лежи, лежи, не двигайся, – незнакомым хриплым голосом сказал Роже. – Сейчас врач приедет.
– А это кто? Вот эти?
Роже не отвечал – должно быть, не расслышал. Лицо у него было черное, как у негра, губы прыгали. Альбер приподнял голову. Он лежал в вестибюле на полу. Рядом с ним, откинув голову набок и неловко подогнув ногу, лежал профессор Лоран. Альбер опять почувствовал, что все плывет у него перед глазами, его мучила тошнота, в голову будто били тяжелыми молотками, так она болела и гудела.
– Роже… он умер? – Альбер тронул его за рукав, и Роже охнул.
– У меня рука перебита, не хватайся, – прохрипел он. – Профессор? Как будто жив.
– А остальные? Погибли?
– Луиза тут. – Роже кивком указал направо.
Альбер с трудом повел глазами, увидел руку Луизы, беспомощно свисавшую с дивана.
– Размозженная рана черепа. Обломков не вижу, возможны трещины в кости. Тяжелое сотрясение или ушиб мозга, – говорил кто-то. – Что это было? Взрыв?
– Не знаю, – угрюмо хрипел Роже.
– А у вас что? Так… открытый перелом лучевых костей… ожоги… А тут что? Болит? Похоже на то, что ребра сломаны. Как у вас там, Картье?
– Открывает глаза, – отвечал другой голос. – Острая сердечная недостаточность, возможно, нервный шок. Что вы? Да я сам не знаю, что случилось! Пожар уже гасят. Лаборатория? Не знаю. Он спрашивает, где Дюкло. Кто это Дюкло?
– Вот он, – сказал Роже. – Профессор, Дюкло рядом с вами.
Альбер повернул голову к профессору Лорану. На него глянули помутневшие глаза, полные ужаса и боли.
– Они… живы? Дюкло! Живы? – шептал профессор Лоран.
– Живы, все живы, – хриплым голосом сказал Роже. – Все в порядке, слышите?
– Он опять потерял сознание. Несите его в машину. И этого тоже. Что с женщиной?
– Сильные ожоги и, по-видимому, тяжелый нервный шок. Не приходит в себя. Состояние угрожающее.
– Вызвали вторую машину? Хорошо. У этого что?
– Перелом ключицы. Ожоги первой и второй степени. Черт возьми, что тут случилось?!
Кто-то поднял Альбера, положил на носилки. Альбер застонал: голова словно на части раскалывалась. Снова уходя во тьму, он еще услышал чье-то шумное дыхание, тяжелые шаги и потом не то стон, не то крик: «Луиза! Боже мой, Луиза, моя девочка!»
– А что ты хотел? – сказал Роже. – Мы еще легко отделались. Я с самого начала видел, чем это пахнет.
Он сидел на койке Альбера, похудевший, обросший, с красными пятнами ожогов на лбу и на щеках. Левая рука его, в гипсе и бинтах, висела на перевязи.
– Я не о себе, – с трудом проговорил Альбер. – Профессор Лоран…
– Профессор? – задумчиво сказал Роже. – Что ж, он ведь и до этого был тяжело болен…
– Если б лаборатория уцелела… – прошептал Альбер, глотая слезы.
– Да, если б… А после того как погибли все его ребята… Я было соврал ему, но он скоро узнал – и сразу…
– А какой диагноз? Как объяснили врачи его смерть?
– Найдут, как объяснить, не беспокойся. Сказала сестра, что инфаркт. Очень возможное дело, что ж. Да ты не плачь. Он все равно долго не прожил бы.
Альбер не шевелился: По щекам его катились слезы. Подумать только, все погибло, все, за что профессор Лоран заплатил счастьем, здоровьем и самой жизнью.
– Ну, не плачь. – Роже откашлялся. – Я тебя вполне понимаю, дружище. Но ты сейчас об этом не думай, а то не поправишься. У тебя башка здорово разбита была, уж я-то видел. Это кто тебя трахнул? Пьер? Ну, и меня тоже он, и Раймона. Сильный был, черт! Говорил ведь я: нужно оружие. Раймон говорит: не думал уже, что живым выйдет. Задержался бы я в аптеке еще минуты две-три, и конец.
– Что Раймон?
– Раймон? А чего ему? Выздоравливает. Видал его статьи? И фотографии, подлец, ухитрился сделать. Говорит, теперь они на вес золота. Еще бы, ведь пока пожарники добрались до Мишеля и других, никого узнать нельзя было, все обгорели, как головешки.
– Почему начался пожар?
– Вот уж не знаю. Говорят, короткое замыкание. Наверное, этот чертов Пьер хватил табуреткой по включенной плитке.
– Прибор для электромассажа, – вспомнил Альбер. – Когда они набросились на Мишеля, он делал массаж Франсуа. За что они убили Франсуа, не понимаю.
– Психи, что ты хочешь! Наверное, заступился за Мишеля… Да, но кто умер, тот умер. А вот каково бедняжке Луизе!
– А что с ней?
– Как – что? Обгорела вся. Волосы сгорели, лицо все обожжено. И вообще она сама не своя. Врачи говорят – нервный шок, но это по-научному, а попросту это называется: горе…
– Разве она так любила мужа?
– Не в муже дело, чудак. Она не мужа кинулась спасать, а своего красавчика Раймона. А он на нее теперь и глядеть боится. Зайдет, постоит у порога, а сам смотрит в сторону. У него палата вся цветами заставлена, как оранжерея, а любовных записок – полон столик. Каждый день к нему ходит не меньше десятка девочек, да все такие нарядные! Герой, как же! Сегодня одна прошла, блондиночка, с белой кошечкой на руках – все отдай, и мало! Везет человеку, ничего не скажешь…
Альбер отвернулся. Счастливый Роже, ему в общем-то совсем безразлично, что на его глазах погиб целый мир, фантастический, невероятный мир, созданный волей, воображением, нечеловеческой энергией одного гениального человека. «Профессор Лоран умер от горя. Я сам не знаю, что со мной делается. Я бы тоже хотел умереть, слишком все это тяжело. А Роже думает о том, какие шикарные поклонницы у Раймона. Это проще. Лучше жить проще. Но как же это сделать, если всю жизнь будешь помнить лабораторию профессора Лорана?..»