Ромка пересказал ей письмо, а Лешка прибавила:
— Он у нас помешан на кладах. Они ему по ночам снятся. Где он только их не искал!
— А этот найду! — упрямо заявил Ромка. Но куда же оно могло деться, это письмо?
— Может быть, ты его дома оставил? Оно с тобой в поезде было?
Ромка почесал в затылке и задумался.
— Должно было быть. Я эту книжку из сумки дома не вынимал, а письмо в ней находилось. — Он снова потряс над полом своей философией. — Ну и ладно. Таких копий можно сколько угодно сделать. Понадобится — я Дарье Кирилловне позвоню, и она перешлет мне ее по электронной почте. Хотя зачем, когда я и так все помню. А давайте прямо сейчас к бабуле вернемся? Попросим, чтобы она разрешила нам в ее печке покопаться.
— Нет, — решительно возразила Катька. — Сегодня уже не получится. Мы же в Дом актера идем, там в семь часов начало. И наши мамы с нами собираются, между прочим. Я их уже пригласила. И еще поесть нужно.
— Вот вы и идите в свой Дом актера, а я пойду к бабуле, — упрямо заявил Ромка. — Катька, если идти напрямик, то за сколько времени я туда доберусь?
— Отсюда до нее далеко. Полчаса идти, не меньше.
Ромка усмехнулся.
— Разве это расстояние? Это для тебя полчаса, а я за двадцать минут добегу.
— Тебя мама вечером одного не пустит, — напомнила Лешка.
— Она не узнает, если вы не выдадите.
Расстояние до дома Серафимы Ивановны Ромка преодолел быстрее, чем думал. Он бежал по чужим запутанным улочкам и вспоминал строчки из стихотворения Мандельштама, прочитанного Мариной: «и переулков лающих чулки, и улиц перекошенных чуланы…». Все так и было. Хотя и появилось много новых особняков, обнесенных высокими заборами, воображение еще могло нарисовать прежний облик этих мест.
В осенних сумерках маленький приземистый домик казался заброшенным и одиноким. В его окошках сиротливо горел свет. Ромка легонько постучал по стеклу.
Хозяйка сдвинула занавеску и внимательно вгляделась в темноту.
— Серафима Ивановна, откройте, пожалуйста, это я, Рома.
Заскрежетала задвижка, проскрипела дверь.
— А почему ты один? Что стряслось? — с испугом воскликнула старушка, впуская Ромку в дом.
— Не бойтесь, ничего не стряслось. Я пришел расспросить вас о кладе. Нам Дарья Кирилловна ваше письмо показывала, в котором говорилось, как ваш муж на огороде золотые монеты нашел в коробке от леденцов, а потом она куда-то пропала.
Старушка прикрыла дверь и села на стул — долго стоять она не могла.
— Кто знает, золотые они были или не золотые, я и разглядеть-то их толком не успела. Показалось, что червонцы, а там кто их знает? Ведь в тот самый день война началась. Я как о ней услыхала, тут же забыла об этой коробке.
Серафима Ивановна предложила Ромке стул, но усидеть он не мог, а бегал по домику и подпрыгивал от нетерпения, то и дело поглядывая на печку.
— А потом, потом вы ее не искали? — Не думали, куда ваш муж мог ее деть?
— Думала, — кивнула старушка. — Потом-то у меня времени на раздумья много было. Можно сказать, целая жизнь. Коля-то мой, когда на фронт уходил, верил, что скоро вернется. Я тоже надеялась, что война долго не продлится. А оно вон как обернулось.
Роме до боли стало жалко старую женщину. Он помолчал немножко, не зная, чем ее утешить, но слов не нашел и вернулся к тому, зачем пришел.
— Но письма-то вы друг другу писали! Почему же не спросили о коробке? Почему он вам не написал, куда монеты дел?
— Не решился, наверное. Все письма цензура читала. Или не до того было. Мог и забыть.
— А зачем он перед уходом печку переложил?
— Она дымила очень. Коля боялся, как бы мы с мамой тут без него не угорели.
— Или хотел скрыть тайник. Такая мысль вам в голову не приходила?
— И об этом я думала. Осматривала все. Даже дымоход обследовала.
Ромка подошел к окошку, которое выходило в маленьких садик.
— А в саду не может быть? Сад-огород ведь у вас остался? Не мог он закопать коробку обратно?
Серафима Ивановна покачала головой.
— В огород попал снаряд, и там образовалась огромная воронка. Если Коля закопал коробку, то ее уже не найти.
Но Ромка не собирался отказываться от поисков, а потому с уверенностью заявил:
— Мне кажется, она в доме. В вашем письме еще написано, что перед уходом на фронт он все везде покрасил и побелил. Не потому ли, что устроил тайник в одной из стен?
И тут старушка с ним согласилась.
— Может, и так. Но если он эту коробку с монетками спрятал в тайнике, то, чтобы его найти, надо все стены по кирпичику перебрать. А я свой дом ломать не хочу. Вот когда умру, тогда пусть и ломают, тут охотников много. А мне уже давно ничего не надо. Ты мне лучше о Дашеньке расскажи. Об Андрюше. Я его совсем маленьким видела. Подрос? Такой же, как и ты?