– А вы давно знаете Мэтта? – спросила Бетти Норман. Вопрос звучал невинно, но с подтекстом. Она тоже мечтала о внуках, хотела, чтобы сын поскорее женился. Неужели все родители такие?
– Нет. Мы… э… случайно столкнулись пару дней назад, – произнесла Паола с вороватой улыбкой, опять очаровывая неотразимыми ямочками на щеках.
Мэтт вздохнул. Он любил свою мать, но порой ему хотелось ее ущипнуть побольнее. Уже с раннего детства ей доставляло непонятное удовольствие ставить его в неловкое положение. Она стремилась манипулировать им точно так же, как и его отцом. Неудивительно, что он, как только смог, поспешил отделиться от родителей.
– Вы знаете, он души не чает в своем новом автомобиле, – журчал ее умильный голосок. – Он даже никому не позволяет курить в салоне. – Она достала японскую шелковую сигаретницу и извлекла оттуда сигарету «Виргиния Слим». – Вы курите? – обратилась она к Паоле, а в это время отец Мэтта щелкнул зажигалкой. Мать с удовольствием затянулась.
– Нет, – отозвалась Паола. – Но в вопросе о курении я с пониманием отношусь к своему отцу.
– Я не против курения в салоне моей машины, я против курения вообще, – заявил Мэтт, поддерживая деликатный ответ Паолы.
– Но нельзя же всем быть такими же безупречными, – продолжала мать, – как ты, мой дорогой. – Она обернулась к Паоле. – Чувствую, мне нужно предостеречь вас, милая. У Мэтта о некоторых вещах незыблемое мнение. – Затем, дерзко сверкнув глазами, пояснила: – На его понимание я не рассчитываю.
Мэтт опять вздохнул. Его мать всегда отличалась непредсказуемостью, умела заставить человека почувствовать себя неправым, даже если он и знал, что правда на его стороне, и всегда оставляла за собой последнее слово в споре.
– Что ты на это скажешь, Мэтт? – спросил отец.
– О чем это? Извини, я прослушал.
– Нас интересует, свободен ли у тебя субботний вечер.
– Э-э… насколько я знаю, да.
– Хорошо, – сказала мать. – Мы с отцом устраиваем небольшую вечеринку и хотели бы видеть тебя. Пожалуйста, приходи с Паолой.
Мэтт от неожиданности раскрыл рот. Опять ее выверты! Привести Паолу? Он еще не знает, хочется ли ему вообще ее видеть.
– Но мама, – вставил он дипломатичным тоном, – мы ведь не знаем, какие у Паолы планы на субботу, да и захочет ли она присутствовать на нашей скучной вечеринке.
– Ну, скучной вечеринка, надеюсь, не будет. Мы устраиваем ее в честь четы Гарибальди, а уж от них не заскучаешь. Приедут Уиттакеры и Себастьяны. И даже Рори, – добавила она. – Паоле понравится. – Она улыбнулась, будто все уладилось само собой, и похлопала по руке Паолы.
Может быть, щипок с вывертом был бы самым безобидным наказанием за такое предложение. Ну, с матерью он разберется позднее! Он взглянул на Паолу. Глаза молодой женщины живо блестели, щеки стали пунцовыми.
– Я буду с нетерпением ждать этого вечера, – сказала она.
Мэтт знал, что это удар на поражение. Пора уходить отсюда, пока мать не пригласила Паолу в круиз или еще куда-нибудь. Но, к его облегчению, Паола сама разрешила все проблемы.
– Рада была познакомиться с вами, миссис Норман и мистер Норман. Но уже действительно поздно, а мне завтра рано на работу. Мы лучше пойдем.
– А чем вы занимаетесь, дорогая? – не удержалась мать.
– У меня почасовая работа в фирме отца. Он занят в сервисе по ремонту мини-бассейнов. Я помогаю ему в канцелярских делах, иногда езжу на вызовы. – Правда?
Паола ответила слегка пренебрежительно:
– Конечно, я не намерена заниматься этим всю жизнь. У меня другие интересы.
– В вашем занятии нет ничего плохого, дорогая, – сказала Бетти. – И не стесняйтесь честной работы. Мой отец всю свою жизнь проработал на, сталелитейном заводе, и я горжусь этим. Он был хорошим человеком.
– О нет. Я нисколечко не стесняюсь, – ответила Паола.
– Что до меня, то я никогда не работала, – продолжала Бетти. – Я встретила Мэттью в колледже, мы вскоре поженились, и за всю свою жизнь я не заработала ни гроша.
– Работа, которую ты делаешь, Бетти, очень важна, – вмешался отец и пояснил Паоле: – Она занимается благотворительностью. Ведь это приносит пользу многим.
– У моей матушки сердце болит за всех, – сказал Мэтт. – Я никогда не забуду, как однажды вернулся из школы домой, а там полно бездомных.
Бетти Норман прищелкнула языком.
– Вы бы видели, милочка, какое у него было выражение лица! Думаю, я его сразила наповал.
– Сразила! Я был уничтожен! – Он засмеялся. – Тогда стоял промозглый январь, и мать облагодетельствовала пару семей. Казалось, люди были повсюду: вопящие дети, унылые женщины и мужчины с затравленным видом. Я просто поверить не мог! Они восседали на парчовом диване, валялись на персидских коврах, на гостевых кроватях. Знаменитая матушкина благотворительность местного значения широко раскрыла двери нашего дома. Двое детей играли и в моей комнате.
Мэттью Норман не удержался от смеха, а Мэтт и Паола переглянулись.
– Он сморщился, – вступила в разговор Бетти. – Я увела его на кухню и наказала, чтобы он никогда не задирал нос перед бедными, обездоленными людьми. Тогда он был отъявленным снобом.
Мэтт подвел итог рассказу.
– Она сказала, что у них ничего нет не от того, что они чем-то хуже нас, просто они несчастные, вот и все.
– И она была права, – сказала Паола. – Вы знаете, миссис Норман, я на вашем месте поступила бы точно так же.
Кто бы мог предвидеть подобный оборот событий: казалось, эти женщины нашли друг друга. – Но я бы очень озадачила свою мать! Именно озадачила, – пояснила Паола.
Мэтт явно начал симпатизировать матери Па-Олы. Хотя он часто помогал своей матери в ее благотворительных акциях, но это дело никогда не было ему по душе.
– Я просто поработаю у отца до тех пор, пока не стану в финансовом плане независимой, – снова заговорила Паола, и Мэтт был благодарен ей за смену темы разговора.
– Да? – Бетти Норман навострила уши. Мэтт нервно заморгал. Нет, им отсюда не выбраться.
Его мать обрела в лице Паолы идеальную собеседницу.
– Я начинала работать как школьная учительница музыки, но решила сменить занятие. Эта работа совсем не оставляла времени на то, что меня действительно увлекает.
– А именно? – полюбопытствовала мать.
– Я сочиняю песни, – с гордостью призналась Паола.
Мэтт заметил, как его родители переглянулись. Интересно, что они подумали? Внимание Бетти опять переключилось на Паолу.
– Но это восхитительно, дорогая!
– Я пыталась выступать. В прошлом году, например, я пела национальный гимн на открытии игр в Ойлерсе.
У Мэтта перехватило дыхание. Она заявила об этом таким тоном, будто ее приглашали петь ведущую партию в Метрополитэн-опера. Он метнул взгляд на родителей, но они улыбались Паоле. Удивительно!
– А какие песни ты пишешь? – неожиданно для самого себя спросил он.
– Я сочиняю в стиле кантри… Балладная лирика. – В ее темных глазах сверкнули искорки. – Я посылала свои сочинения разным исполнителям, но пока без особых результатов. Сейчас я работаю со стихами Линды Перкинз.
– Линды Перкинз! – Все трое Норманов одновременно благоговейно произнесли это имя. Линда Перкинз – корифей кантри-музыки – была целой эпохой. Мэтт невольно почувствовал восхищение Паолой.
– Она, наверное, отвергнет эти песни, но что из этого? Под лежачий камень вода не течет.
– Справедливо, – заметил отец.
Мэтт встал.
– Думаю, нам пора.
На обратном пути Мэтт был так тих, что Паола начала волноваться. Неужели он разозлился на нее? После нескольких осторожных и безуспешных попыток разговорить его, она начала сосредоточенно смотреть в окно. Ей нравился ночной Хьюстон: город чем-то напоминал сюрреалистическую картину.
Когда они затормозили перед ее домом, Мэтт галантно обошел вокруг машины, чтобы открыть заднюю дверцу. Он протянул ей руку, и Паола почувствовала его крепкую теплую ладонь. В этот момент ее пронизал волнующий невидимый энергетический разряд.