— Мама, он любит тебя,— прошептала Роза, подходя к матери.— Он очень тебя любит.
— Ты думаешь, что я не люблю его? Я всегда буду любить твоего отца, Роза, всегда. Понимаешь? Я всегда буду любить Рона, Гарри всегда будет любить Джинни,— Гермиона поморщилась, словно ей до сих пор было тяжело произносить это имя вслух.— Но так сложилось... И уже ничего не изменить...
— А ты бы хотела?
— Да, иногда мне этого хочется больше всего на свете...
Они замолчали, не глядя друг на друга.
— Мама....
Гермиона посмотрела на дочь.
— Мама, правда, что он тебя ударил?— Роза очень не хотела задавать этот вопрос, но ей это было нужно. Нужно, чтобы понять, наконец, все, что произошло четыре года назад...
Женщина вздрогнула, нахмурилась, глаза ее стали немного сердитыми:
— Кто тебе это сказал?
— А это так важно?
— Важно, потому что это ложь.
Роза пытливо вглядывалась в лицо матери, но так и не смогла понять, пытается ли Гермиона уберечь ее от правды или же Сара на самом деле солгала...
— Значит, не это стало причиной того, что папа ушел?
— Нет,— твердо сказала Гермиона, качая головой.— Твой отец никогда бы не ударил меня... Ты же его знаешь...
Роза еще секунду сомневалась, а потом кивнула, смиряясь.
— Мама.... как дядя Гарри?
Гермиона улыбнулась, словно расслабляясь:
— Ты же его знаешь... Он чувствует себя виноватым....
— В чем?— усмехнулась девушка.
— Что пришлось от меня скрывать все, что не смог скрыть, что я теперь страдаю из-за этого... Гарри не может жить без хотя бы самого маленького чувства вины...— с легкой улыбкой произнесла мама.— Ладно, думаю, мне стоит пойти к нему...
— Мам....
— Да?
— Мы с Тео собираемся пожениться...— Роза показала ей свое кольцо. Гермиона широко улыбнулась и обняла дочь.
— Наконец-то... А то я уже думала, что Гарри и твоим дядям нужно будет поговорить с твоим кавалером по этому поводу...
— Мама!
Гермиона рассмеялась, потом поцеловала Розу в щеку:
— Все будет хорошо, не переживай. Ты не в ответе за поступки твоих родителей, запомни это...
Роза кивнула, глядя, как Гермиона идет к камину.
— Мама...
— Да?
— Неужели вы так никогда и не встретитесь?
Гермиона остановилась у камина и обернулась:
— Если твоему отцу нужно время, оно у него есть.
Мама исчезла в зеленом пламени, оставляя за собой покой и надежду. Так всегда было, когда мама была рядом. Гермиона Уизли не умела оставлять беспорядок, и Роза была очень благодарна матери за это.
Сказала ли она правду? Солгала ли Сара? И насколько это все теперь важно? Даже если мама солгала — какая теперь разница? Очевидно, что она простила отца... Что это изменит?
Девушка прошла в кабинет Тео и достала палочку: нужно было немного прибраться после этих странных дней беспокойства. Тут же пришли мысли о Лили, но вряд ли по этому поводу стоило переживать. Малфой всегда добивается своего, так что пусть у него болит голова о том, как вернуть себе утраченную любовь жены... Ему полезно иногда наталкиваться на препятствия, правда, лучше бы не на такие жестокие...
В окно постучалась сова, сжимавшая в клюве свиток. Роза тут же забрала письмо, сердце гулко застучалось в предчувствии очередной неприятной вести. Но, едва пробежав глазами несколько строчек, написанных рукой дяди Гарри, она облегченно улыбнулась и села в кресло, отдыхая в лучах солнца.
«Меня нашел Донг, эльф Малфоев. С Лили все хорошо, она со Скорпиусом. Они у Джеймса. Целуем».
Что ж... Малфою можно ставить памятник: не прошло и нескольких суток...
— Чему улыбаешься?
Она вздрогнула и чуть не уронила палочку.
— Тео!— она не знала, сердиться ей или радоваться, что он уже здесь –немного бледный, уставший после таких путешествий, но родной, близкий...— Как они?
— Сара поправляется,— он поставил свой чемоданчик, снял запыленную мантию и только после этого обнял Розу. Она привычно ощутила его запах — смешанных зелий, пергамента, пороха.— Как мама?
— Ничего, но дядя Гарри ей все рассказал...
— Не удивлен,— хмыкнул целитель, отправляясь мыть руки.— Ты не спала.
— Не хочется,— солгала девушка.
Он ничего не ответил — взмахнул палочкой и притянул к себе бутылочку с хорошо знакомым Розе зельем. Она ответила улыбкой на выразительный взгляд жениха.
— Хорошо-хорошо, я сейчас же отправляюсь отдыхать, только без снотворного, мистер целитель... Только ведь мне стоит объявиться в Академии...
— Завтра,— категорично прервал ее Тео, указывая глазами на бутылочку, что все еще держал в руке.
— Тиран,— фыркнула девушка и вышла из кабинета, слыша, как за ее спиной рассмеялся Тео.
Солнце садилось за холмом, что бросал тень на это сумрачное, окутанное невидимым туманом, место. Редкие деревья готовились скинуть листву, алея в лучах заката и бередя душу. Несколько одиноких птиц ныряли в собирающиеся на недавно чистом небе облака. Тишина была почти ощутимой, только легкий шелест цветов и листьев гулким эхом отдавались где-то глубоко внутри.
В этот час здесь никого не было — слишком тяжело было дышать сумрачным воздухом заката, пронизанным вечным покоем и скорбью.
Он остановился и посмотрел на небо — кажется, пойдет дождь. Отметил это тихо, спокойно, потому что не считал, что плачущее небо сегодня может все испортить. Наоборот — кровавый закат должен был закончиться дождем. Так правильно...
Он присел на колени и коснулся рукой травы, что покрывала святое для него место, потом, словно следуя ритуалу, поднял глаза на светлую плиту и прочел:
«Джинни Поттер 1981–2018».
И лишь потом, почти вслух, он читал то слово, что было золотом выбито на ее могиле:
«Прости».
— Здравствуй,— он сел и положил на траву две красные розы. Боли почти не было — она притупилась с годами. Здесь он просто любил и тосковал — так, как мог любить только ее и как мог тосковать только по ней. Он молчал, про себя рассказывая ей все то, что произошло в их жизни за этот год, за последние дни, бессловно делясь с ней своей жизнью.
— Знаешь, мне бывает очень трудно... наши дети такие непростые... Я иногда не знаю, как с ними разговаривать... Это так сложно — быть отцом, без тебя... Особенно сложно с Альбусом, нашим вундеркиндом... Иногда я со страхом смотрю на то, как быстро он развивается, какой он умный... Он столько всего знает, он совершенно необычный... И эти его сны... Я не знаю, как реагировать на них... Мне страшно, что этот его дедушка из снов играет с ним... как со мной когда-то... Но я не решаюсь это прекратить, потому что это, кажется, часть Ала, это делает его счастливым... И я не хочу его расстраивать... Он такой необычный, но ранимый...
— Ты бы знала, как поступить... Мне не хватает тебя, Джинни...
— Мне тоже,— на его плечо легла большая ладонь.
Гарри вздрогнул, хотя знал, что он придет. Рон опустился рядом на траву и рядом с розами положил букет полевых цветов.
Они молчали, глядя на золотые буквы.
«Прости».
— Это тебе,— Гарри вложил в ладонь друга что-то легкое и холодное.
В лучах почти севшего солнца Рон увидел блестевшее золото тонкой цепочки с медальноном — тем самым, где он когда-то хранил локон ее волос.
— Ты сказал ей,— почти обвиняюще пробормотал Рон.
Гарри кивнул, немного виновато опуская голову.
— Она здесь?— почти испугался Рон, готовый в любой момент подскочить и унестись прочь.
— Нет. Она знает, что ты не хочешь этой встречи.
Рон немного расслабился, глядя на медальон, потом неловким движением открыл его — внутри были фотографии Розы и Хьюго.
— Она сказала, что даст тебе столько времени, сколько тебе нужно...
— А если это время никогда не наступит?
— Она поймет,— Гарри поднял на друга усталые глаза.— Она всегда — слышишь? — она всегда будет ждать тебя...
Рон не ответил, в горле стоял ком, когда он закрыл медальон и увидел появившиеся на его оборотной стороне слова: «С любовью и прощением».