Перед советской разведкой встала задача не пропустить возможность подготовки к ядерному нападению на СССР со стороны США, выявлять планируемые американцами цели, добывать документацию по новым образцам ракетно-ядерного оружия. При этом наши нелегальные резидентуры в США рассматривались как наиболее стойкие разведывательные структуры не только в мирный период, но и на случай особых кризисных ситуаций и даже военных конфликтов.
В это время Вильям Фишер занимает должность заместителя начальника отдела Западных стран. Ему 43 года, и в этом, уже не молодом для сотрудника спецслужб возрасте, он подает руководству своего ведомства рапорт.
«Я, Фишер Вильям Генрихович, вполне осознавая важность для моей Родины—Союза ССР—нелегальной работы и отчетливо представляя себе все трудности и опасности этой работы, добровольно соглашаюсь стать в ряды нелегальных работников Министерства государственной безопасности СССР. ...Я обязуюсь строго соблюдать конспирацию, ни при каких обстоятельствах не раскрою врагам доверенных мне тайн и лучше приму смерть, чем предам интересы моей Родины».
Через два с половиной года, пройдя соответствующую подготовку, разведчик уезжает в США. Но чтобы легализоваться, он под именем литовского эмигранта Андрея Койтиса прибывает в Канаду и некоторое время живет в Монреале. У местных властей этот высокий худой литовец не вызвал никаких подозрений. К тому же канадцы с сочувствием относились к тем, кто перенес ужасы фашистской Германии и был вынужден спасаться от нацистов. И даже тот факт, что литовец Койтис попал в Германию по каналу репатриации, не вызвал никаких подозрений.
С 5 ноября 1948 года Вильям Генрихович начинает работу разведчика-нелегала в США. Через какое-то время в Нью-Йорке, на верхнем этаже дома из красного кирпича № 252, что на Фултон-стрит в Бруклине, поселился коренной житель этого города свободный художник и фотограф Эмиль Робер Голдфус, 1902 года рождения. А в документах Центра Вильям Фишер с тех пор проходит под псевдонимом Марк. Его жена и дочь на этот раз остались в Москве.
Работа в новой стране оказалась трудным испытанием. Аура всеобщей подозрительности и доносительства серьезно осложняла мероприятия но связи нелегала Марка с представителем Центра. В довершение ко всему у него закончились деньги, и он вынужден был влачить едва ли не нищенское существование. Дело дошло до того, что во время явки со своим связником из Москвы нелегал был вынужден попросить у него хотя бы несколько долларов, чтобы оплатить текущие расходы и купить что-нибудь поесть. Связник отдал ему всю имеющуюся наличность — что-то около ста долларов, и только во время следующей встречи передал нелегалу значительную сумму денег на оперативные и бытовые расходы.
Вскоре разведчик и сам научился зарабатывать деньги — чинил радиоаппаратуру, на заказ снимал, увеличивал и печатал фотографии. Небольшой доход давала и живопись. Уже через несколько лет на его банковском счете скопилась весьма приличная но тем временам сумма — 21 тысяча долларов, заработанных собственными руками.
— Вадим Алексеевич, чем Марк занимался в США, какие выполнял задания, с кем сотрудничал?
— В его задачу входили сбор информации по атомным объектам, подбор и вербовка лиц, способных получать информацию по этой проблеме, поиск и восстановление связи с агентурой военного периода. Агентами-связниками у него были легендарные разведчики—супруги Леонтина и Моррис Коэн, которые проработали с Марком до 1950 года. Позднее, когда над ними нависла угроза расшифровки, эту супружескую пару вывели из США в Москву по заранее подготовленному каналу. (Более подробно о работе супругов Коэн читайте в очерке «“Портлендское дело” бизнесмена Лонсдейла». —Авт.)
А Вильям Фишер продолжал работать, получая от своих источников и переправляя в Москву чрезвычайно важную информацию, в том числе и по американскому атомному проекту.
Наконец, 29 августа 1949 года в 7 часов утра на Семипалатинском полигоне состоялось испытание первой советской атомной бомбы — РДС-1. Она представляла собой авиационную атомную бомбу массой 4700 кг, диаметром 1500 мм и длиной 3300 мм. Так был положен конец американской атомной монополии. Лишь спустя пятьдесят три года после этого события главный конструктор РДС-1 академик Юлий Борисович Харитон признал, что первая советская атомная бомба была едва ли не точной копией американской. А если так, то становится очевидным, что материалы для создания этого оружия были представлены советской разведкой. И все же Берия до последней минуты боялся, что американцам удалось скрыть какой-нибудь важный технический секрет, который сорвет всю работу. Всего за 10 минут до испытательного взрыва он, явно нервничая, сказал Курчатову: «Да не получится у вас ни черта...»
Впрочем, нельзя умалять и успехов отечественной науки. Параллельно готовились еще четыре программы, значительная часть которых выполнялась по оригинальным разработкам советских ученых. Но их выполнение в силу объективных причин и новизны проекта откладывалась на более поздний срок. Лаврентий Берия, который лично курировал советский атомный проект и не только присутствовал на первом испытании в Семипалатинске, но и руководил им, не забыл о награждении основных участников создания РДС-1. С этим событием молва связывает необычную историю.
Когда Берию спросили о том, кому и какие награды давать за изобретение и успешное испытание первой советской атомной бомбы, он будто бы ответил: «Тех, кого нужно было расстрелять — дать Героя Соцтруда. Кого хотели осудить на двадцать пять лет — наградить орденом Ленина. Кто тянул на “пятнашку” — присвоить орден Красного Знамени. И так далее, по нисходящей...»
Конечно, это не более, чем легенда, исторический анекдот. Но, как говорят, в каждой сказке есть доля правды. В августе 1949 года, когда за работу по атомному проекту наградная волна докатилась до разведчиков, Вильям Фишер был удостоен ордена Красного Знамени. Значит, по логике всесильного Берии, когда-то разведчик вполне мог быть осужден на 15 лет... Вот только за что?
Однако с успешным испытанием в Семипалатинске работа по атомному проекту для разведчиков не закончилась. Ответной реакцией Пентагона на появление атомного оружия в СССР стали призывы к немедленному нанесению превентивного атомного удара по нашей стране. В США срочно разрабатывается план «Троян» по атомной бомбардировке 100 городов Советского Союза. Предполагалось сбросить на эти центры 300 атомных и десятки тысяч обычных бомб. Дата начала войны — 1 января 1953 года.
Нашей разведке предстояло выяснить эти планы, конкретные цели, время возможного удара, а также вероятность разработки американцами новых, еще более мощных видов вооружения. Ведь в 1952 году в США был произведен первый в мире термоядерный взрыв. Советский Союз подобное испытание осуществил только через год.
— Вадим Алексеевич, — я вновь обращаюсь к генералу Кирпиченко. — Художник-любитель — не слишком ли легковесная легенда прикрытия для Марка — разведчика-нелегала?
— Конечно, нет. Профессия свободного художника и фотографа позволяла ему легко передвигаться по стране, встречаться с огромным количеством самых разных людей. Он имел свою студию, где занимался увеличением репродукций с цветных диапозитивов. Позднее открыл ателье по производству цветных фотографий и занятий живописью. Это было очень удобно для подготовки микрофильмов с секретной информацией, хотя реального существенного финансового дохода такая оперативная «крыша» давала немного. Тем не менее он установил прекрасные взаимоотношения со всеми соседями и слыл добропорядочным американцем средней руки. Кстати, его студия в квартире № 505 недалеко от моста на Фултон-стрит находилась рядом с полицейским участком. А напротив—здание Бруклинского федерального суда. В этом была и своеобразная дерзость нашего разведчика, и, если хотите, тот самый оперативный кураж, без которого невозможна работа истинного профессионала.
— Входили ли в состав резидентуры Марка супруги Розенберг, казненные в США в 1953 году за ядерный шпионаж в пользу Советского Союза?
—Извините, такие вопросы разведка не комментирует. Могу лишь сказать, что сами Джулиус и Этель Розенберг категорически отвергали обвинения в связях с советской разведкой.