Окинув взглядом привычные места, Блэкджек встал из-за стола, подошел вплотную к окну и посмотрел вниз. С такой высоты не рассмотришь плохо вымощенных дорог и взрытых тротуаров, пустых лент прогулочных площадок и облупившихся стен офисов. А это было бы видимым доказательством существующих экономических проблем Техаса. В середине 80-хчфинансовый кризис поставил на колени когда-то гордый и независимый штат. И до сих пор Техас не может оправиться от этого сокрушительного удара.
Сегодня Блэкджек был явно не в духе. Задумавшись, он заложил руки за спину — привычка, приобретенная во время военной службы. Рейган и буш не способны удержать куре. Неразбериха нарастает как оползень. Чертовы конгрессмены! Только и знают, что свистеть на публику. Даже удирая со службы, они пытаются извлечь выгоду из собственного краха и залезают в постели к журналисткам, дабы излить свою душу. Сенатор нахмурился. За последние десять лет его любимый Техас оказался под каблуком у любителей легкой наживы. Сегодня под угрозой оказалось и его собственное благополучие. Будь он проклят, если позволит загнать себя в угол, как предыдущий губернатор Джон Коннэлли, который был на гребне волны только тогда, когда вращался в кругу президента Кеннеди.
История Коннэлли была в высшей степени поучительной. Блэкджек слишком хорошо помнил, с каким остервенением накинулись на его предшественника журналисты. В те времена по телевидению почти каждый вечер показывали выставленные на аукцион картины, украшавшие до этого губернаторский особняк. Надо сказать, потенциальных покупателей было тогда немало. Среди них, кстати, подвизался и нынешний сенатор… Слава Богу, его собственные денежные проблемы не столь серьезны. Хотя со времени техасского кризиса и падения курса акций он с трудом сводил концы с концами.
Несмотря на непрерывно жужжащий под потолком кондиционер, в кабинете было жарко. Достав из кармана белоснежный платок с монограммой, Блэкджек вытер пот со лба. Пока ему во всем везло. Везло с того самого момента, как одно очень рискованное предприятие за ночь сделало его миллионером. Тогда ему было двадцать три. Он мог бы легко избежать службы в армии, но, помимо денег, ему хотелось власти — не нужно быть особо просвещенным, чтобы знать, как военное звание влияет на выборы в Вашингтоне.
Итак, Блэкджек отслужил положенное и возвратился в Штаты, полный надежд и стремлений. Действительно, удача сопутствовала ему. Достаточно только вспомнить самое начало — первое место в конгрессе. Но сейчас все было гораздо сложнее…
Как только губернатор сел в глубокое кожаное кресло и принялся просматривать письма, принесенные на подпись, засигналил коммутатор.
— Делегация корпорации «Нишида» ожидает приема, — доложил секретарь.
Блэкджек взглянул на настольный календарь, потом на свои часы: японцев отличала предельная точность. Он познакомился с ними на деловом обеде в Токио. Как осторожный человек, губернатор не терял связи с людьми, которые хоть как-то могли оказаться ему полезны.
Когда-то в Японии Блэкджек на одном из вечерних коктейлей познакомился с представителями «Нишиды» и, не теряя времени даром, пригласил их к себе в Вашингтон или Хьюстон. Они приняли приглашение и выбрали Хьюстон…
— Зовите, — распорядился сенатор.
Будучи консерватором и обладая своеобразными патриотическими чувствами, он не питал симпатии к «цветным». Твердо убежденный, что именно «цветные» виноваты в нынешних беспорядках в Америке, Блэкджек мечтал о тех временах, когда сядет за круглый стол и «поставит все на свои места». Но пока обстоятельства вынуждали его смириться с фактом, что деньги не имеют отношения к цвету кожи.
Блэкджек встретил японскую делегацию, кланяясь и расшаркиваясь в соответствии с этикетом, соблюдение которого немало значило для людей, придающих большое значение ритуалу. Он понимал, что сначала последуют долгие часы бесед и обедов, и только потом японцы перейдут непосредственно к делу. Дай-то Бог, чтобы оно — дело — стоило ожидания.
Глава 3
Кэйт, потрясенная до глубины души рассказом Команчо, удрученно смотрела в окно автомобиля. Услышать о болезни Хэнка от Мимс было гораздо легче, чем говорить об этом с человеком хорошо знавшим отца.
Ей казалось, что еще немного и она не выдержит, развернет «кадиллак» к аэропорту, уедет в Нью-Йорк и уже никогда не вернется к этой ужасной правде.
Прошли годы с тех пор, как они с Хэнком сказали друг другу «прощай». Но забыть его, вычеркнуть из своей жизни Кэйт не могла, как ни крути. Хэнк был ей отцом, пусть и никудышным, но отцом. Думая об этом, она вдруг поймала себя на мысли, что не представляет своей жизни без Хэнка. Кэйт безумно хотелось плакать, она с трудом держала себя в руках.
Вид из окна автомобиля был довольно однообразный, но, проведя десять лет вдали от дома, Кэйт смотрела на все широко раскрытыми глазами. По дороге домой ей вдруг стало ясно — она приросла к этой земле всем сердцем, ведь и в ее жилах течет кровь Прайдов.
Чем ближе было до Кервилла, тем невыносимее становилось затянувшееся молчание Кэйт. В конце концов это стало надоедать Команчо. О чем она думает, что чувствует?
О том, насколько он сам был взволнован встречей, говорить не приходилось — горящий взгляд и пересохшие губы свидетельствовали о сильном душевном потрясении: Кэйт выглядела замечательно. Она казалась ему сошедшей с обложки одного из журналов. О, этих журналов у Команчо было великое множество! А если добавить к ним рекламные плакаты, которые ему пришлось повидать на родео в городах и городишках Америки, то без труда можно представить себе, какое впечатление произвела на него живая Кэйт. Ее близость просто сводила Команчо с ума.
Внезапно вспыхнувшая страсть была не чем иным, как чувством потерянной любви. Но почему? Они с Кэйт вместе росли и были всегда, в лучшем случае, соперниками… всегда, кроме одной ночи.
Это произошло перед его отъездом в университет в Оклахому. Хэнк Прайд устроил прощальный обед. Приглашенными были Дельта, Берт Макклейн и Орри (отец виновника торжества). Дельта тогда превзошла саму себя: креветки «Этуффе», плов и тающий во рту ореховый пирог были украшением стола. Но Команчо едва прикоснулся к еде — он думал только о Кэйт.
На днях она вернулась из Хьюстона, где окончила элитарную частную школу. Кэйт сидела за столом рядом с Хэнком и в задумчивости постукивала каблучком своих очаровательных туфелек о ножку стула…
Раньше, до восьмого класса, они учились в одном классе. Но после того как Кэйт ушла в частную школу, он видел ее очень редко. Боже, как она изменилась! Вместо привычных джинсов и рубашки на ней был свитер, подчеркивающий тонкую талию, и юбка, облегающая длинные стройные ноги. К своему удивлению, Команчо обнаружил, что Кэйт симпатичнее Бобби Рэй — Силен, а ведь все говорили, что Рэй — самая красивая девушка. Каждый раз, когда их глаза встречались, его бросало в жар. Будь это не Кэйт Прайд, он поклялся бы, что они будут вместе этой же ночью…
После обеда Команчо ушел на другую прощальную вечеринку с прислугой. Но мысли его по-прежнему были заняты Кэйт. В полночь, когда уже все спали, он выскользнул из дома к побежал к запруде на Гваделупу, надеясь, окунувшись, успокоить проснувшееся желание.
Когда Команчо увидел Кэйт у реки, у него зарябило в глазах. С высоко закатанной юбкой, она сидела на берегу, болтая в воде ногами. Он попытался придумать что-нибудь мудреное, дабы завязать разговор, но вместо этого одними губами, словно рыба, прошептал дрожащее «привет»
В ответ она медленно подняла голову и улыбнулась так мило и очаровательно, что у Команчо захватило дух.
— И ты не можешь уснуть? — спросила она. — Жарко, правда?