— Кто смел, тот два съел.
Катимся вниз. Петюк не сдерживает вольный ход машины. Он режет повороты, как гонщик, поставивший на карту жизнь.
— Ты бы поосторожнее…
— Все равно.
Какая-то боль гложет его изнутри и питает безрассудство. Путаный малый.
Металл грохочет, на выбоине я подлетаю и ударяюсь головой о кабину. Крышка багажного ящичка раскрывается от толчка, картонная коробка тяжело падает на железное днище. Звякает стекло, кабина наполняется густым, сладким запахом духов… Так вот что носил Петюк на метеостанцию.
Она не взяла у него подарок. Не захотела. А при чем здесь Жоркина фотография? Не знаю. Ясно одно: какая-то нить соединяет эту девушку, Петюка и Жорку.
«Не спеши, — говорю я себе. — Есть еще время разобраться во всем. Ты приехал сюда не на день и не на два».
Один на один с трактом
За весь долгий путь до чайной Петюк не проронил ни слова. Уже совсем темно, горы утонули в ночи.
В чайной горит тусклый свет. Круглая, как колонна, черная печка дышит теплом. Шоферы деловито уничтожают гуляш. Полночный ужин.
После долгой поездки в безлюдных горах особенно приятно сидеть в этой заполненной народом избе. У чайной, на умятом колесами пятачке, как лошади, сбились в кучу автомашины. Пахнет дымом, жильем.
У нашего стола усаживаются приятели Петюка. На людях мой приятель сразу же превращается в разбитного, говорливого парня, каким, должно быть, его привыкли видеть.
Губастый шофер в ковбойке, которого называют Пономарем, восторженно ловит каждое слово Петюка. У парня могучая бычья шея и как бы лишенная затылка голова. Короткий чубчик накрывает покатый лоб.
— Маша! — кричит Петюк буфетчице. — Поди-ка, скажу чего!
Парень без затылка обводит глазами компанию: «Во, сейчас даст Петюк!»
Улыбаясь, к столу подходит буфетчица.
— Сваты заезжали, Маша?
— Какие сваты?
— Да я посылал к тебе. Сватаюсь за тебя.
— Скажешь тоже! — отмахивается Маша и треплет Петюка за вихор. — У меня трое ребят с тебя ростом.
Губастый Пономарь заливается смехом. «Ну, что я вам говорил? — написано у него на лице. — Уж Петюк скажет, так скажет!»
— Ну ладно, тогда чего-нибудь горького доставь нам, — шепотом добавляет Петюк.
— Не положено на тракте.
— Так мы ж на отдых располагаемся. Выходные.
— Бойкий ты очень.
— Нам с тобой еще медовый месяц справлять, надо ж горечью разбавить.
— Ох, Петюк, — сдается Маша. — У тебя всегда медовый месяц.
Укоризненно покачав головой, она выходит из чайной.
— Тебе никогда отказа нет! — Пономарь по-дружески хлопает Петюка так, что тот чуть не слетает со стула. — А ты садись ближе, малый, — предлагает он мне. — Обвыкай.
Входят и выходят из чайной шоферы. Один из водителей заснул прямо на стуле. Старенькая уборщица трясет его:
— В заезжую избу иди, на постелю!
Шофер в полусне отмахивается от нее, как от мухи. Ведь день он, как мог, держался в кабине грузовика, но здесь, в чайной, тепло и покой в одну минуту сломили его.
— Инспектор идет, — пугает старушка.
Нас пятеро за столом: Петюк, губастый Пономарь, наголо бритый шофер — его зовут «Гирей», — и еще один приятель Петюка, веснушчатый, белобровый, похожий на гномика, выскочившего из каких-то саянских расщелин.
— Был случай, прислали для испытаний новую тормозную жидкость, — рассказывает Петюк, продолжая забавлять аудиторию. — Спирту шестьдесят процентов. А мы ехали по зимнику в Кушир. Чуть живые добрались. Как замело! Ни взад, ни вперед. Скукотища. Давай тормозную жидкость пробовать. Но боязно начинать. Все же не «Столичная»!
— Ге-ге-ге! — смеется простодушный Пономарь. — Скажешь — «Столичная»!
— Поймали петуха, заставили напиться. Он покуралесил, однако, потом встал. Значит, ничего. Но боязно. Поросенку тюрьку сделали и покормили. Тоже жив остался. Ну ладно, думаем, надо и на человеке испробовать.
«Паясничаешь ты, — думаю я, глядя на Петюка. Лицо его бледно и бесстрастно. — Ведь у самого кошки на душе скребут».
— Кому первому? Желающих не находится. Зовем одного местного старичка, бывшего моряка царского флота. Весь тушью разрисованный, имеет медаль за храбрость. «Так и так, — говорим, — дедок, есть испанский ликер». Тот говорит: «Все перепробовал, а до испанского ликера не дошел. Давай!» Выпил и запел. Ну, тогда и мы стали прикладываться. И что же? Полный порядок на борту. Большое дело — проверка…
Пономарь хохочет на всю чайную, подбадривая Петюка — этот сильный и уверенный в себе парень относится к моему напарнику не без почтительности. Очевидно, ему, неповоротливому увальню, льстит дружба с блистательным Петюком, «первым парнем» на тракте.