– Как? «Шато де Куси» – это ведь та красивая бутылочка, которую вы здесь открывали. Налейте побольше!
Регина бросила кокетливый взгляд на Себастьяна, который ей покровительственно кивнул.
– Разумеется. – Теофил невозмутимо налил вина в качающийся бокал. – Позволь мне быть твоим Ганимедом, благородная дама, – рискнул он выступить в шутливом тоне.
Ну вот, графин опять пуст и все остальные тоже. Что-то быстро сегодня. Теофил неторопливо встал с определенной долей сожаления, так как ему только что удалось уютно устроиться в самозабвенном телесном покое. Кроме того, он не знал, как он сейчас встретится с Марией. Ситуация щекотливая, ведь так? Приставание к прислуге, дело банальное. Он потащился через прихожую, прирученный фланер, и нерешительно вошел в кухню.
– У нас есть еще декантированное[76] красное вино, Мария?
– Да, еще много.
Мария подняла на него глаза от газеты. Твое лоно – чаша, в которой никогда не будет недостатка во влаге, пришло в голову Теофилу.
– Мария, по поводу того, что произошло… – Он в смущении остановился.
Мария осталась сидеть и спокойно смотрела на него.
Трудно сказать, о чем она думает. Платье было с небольшим вырезом. Между ключицами на тоненькой цепочке висел серебряный крестик.
– Пожалуйста, не думайте обо мне плохо.
– Нет, конечно, нет, – сказала Мария со своим мягким акцентом.
Она превосходно говорила по-немецки, но иногда допускала забавные ошибки. Так, вместо «брюки» говорила «бурка», а вместо «фитнес» – «фикус». Теофилу это казалось восхитительным. Он протянул ей руку.
– Простите меня, милая Мария.
Затем притянул ее к себе, вовсе этого не желая. Но это оказалось самым естественным в мире. Бывают дни, когда нельзя сделать неверный шаг, подумал он, кто это сказал? Теккерей, Пикассо, Фред Астер?
– Простите меня, – прошептал он в маленькое ушко и поцеловал крохотную мочку.
Она стояла тихо. Она была очень нежная. Теофил не удивился бы, если его руки нащупали у нее на спине крылышки. Вместо крылышек он чувствовал ее корсаж под черным платьем. Его пальцы как завороженные последовали за крючками и петлями вниз.
Услышав шаги в прихожей, он резко освободился от объятий. Это была Регина, она искала туалет.
– Ну, голубки, – крикнула она игриво. – Есть еще вино?
– Полно! – откликнулся Теофил чуть громче, чем следовало.
Регина, черт подери. Больше чем страх оказаться раскрытым, ему было неприятно то, что тайну придется делить именно с Региной.
– Хорошо, Теофил, – сказала она, с интересом рассматривая Марию, которая быстро склонилась над раковиной и принялась суетливо мыть бокалы, – я только попудрю носик.
Регина не могла увидеть много, но у нее безошибочная интуиция. Черт.
Теофил торопливо схватил графин, стремительно прошел мимо Регины и вернулся за стол. В столовой было шумно. Он почувствовал себя несчастным.
Регина еще некоторое время разглядывала Марию, как рассматривают экзотических домашних животных, затем с подвижностью, присущей крупным людям, прошла в прихожую и после двух попыток нашла дверь в ванную. Она закрыла за собой дверь, подошла к зеркалу. Нервный тик как будто прекратился, но губная помада безнадежно стерлась.
Вздохнув, она принялась рисовать себе новое лицо. Ах, Теофил. Так и не вышел из переходного возраста. И вправду вешался на эту малышку. Она почувствовала ревность. Когда-то она питала к Теофилу романтическую страсть, и нечто, чего, по сути, и не было, так до конца и не прошло.
Регина с любопытством стала рассматривать баночки с кремом и флаконы, стоявшие перед зеркалом. С удовлетворением она обнаружила тщательно упакованную косметику «хайтек». Похоже, милейшая Штефани запаниковала, в конце концов, ей уже за пятьдесят, но – кстати, вполне в ее духе – она по-прежнему пользуется гелем для душа «Нивея», скупердяйка.
Регина нежно погладила указательным пальцем кисточку для бритья. Бедняжка подбривается, до сих пор.
Она бросила в сумку губную помаду и пудреницу и широко улыбнулась, глядя в зеркало, желая убедиться, что между зубами не застряли остатки еды. А вот где застрял этот Андре? У зайчика сегодня вечером будет шанс. Точно, today is the day,[77] и Себастьян просто должен, должен, должен взять Андре под свое крылышко.
Сияя, Регина вернулась в столовую.
– Сейчас придет Андре! – весело пропела она.
Штефани решила быстро сменить тему. Андре и каталог.
Боже мой, Регину было видно насквозь, как стекло.
– Вы уже были в новом здании издательства? – начала Штефани новый диалог, обращаясь к Герману Грюнбергу.
Герман был надежный болтун и охотно участвовал в общей беседе. А молодые художники, слава Богу, его не интересовали.