— У вас, Плещеева, романтичное отношение к Таинственному. И, к сожалению, мало злости. Я еще подумаю, но не обижайтесь, если я вас все же отчислю.
— Я накоплю, я изменюсь! Вы меня не узнаете! Я… Я злею с каждой минутой. Нет, с каждой секундой! — для наглядности Танька щурилась и когтила себя черными накладными ногтями.
Мага можно было понять — он мечтал об ученике. Но он желал Ученика с Большой Буквы. И, кстати, это в его квартире били часы, которые Сверчок принимал за башенные.
Димка, как и все остальные соседи, считал мага тихим интеллигентным выпивохой и относился к нему весьма дружественно, но, можно сказать, близоруко. У мага было много личин. И сейчас он в одной из них преспокойно спал за стенкой, в нескольких метрах от Димки Сверчкова. А башенные часы районного учителя магии глухо били три часа пополуночи.
Телефон зазвонил еще раз.
— Але! — прошептал Димка, ему не хотелось, чтобы родители проснулись. — Але! Кто это? Плохо слышно. Алло!
— Сверчок, не упусти свой шанс, пригласи девушку в гости, — раздался знакомый голос.
— Степка! Где ты была? Я чуть ваш дом не перевернул. Как ненормальный в дверь колотил.
— У Тамары Арсентьевны.
— Сейчас ты от нее звонишь?
— С мобильника.
— А ты где?
— Подойди к окну.
Димка выключил настольную лампу, глянул в черное стекло и обомлел. Она стояла внизу и махала ему рукой. Он видел, как блестели ее зубы в лунном свете и выделялась на снегу темная спина Боба.
— Ну, — сказала она. — Привет, малыш!
Так ему, по крайней мере, показалось, и он тоже махнул рукой в открытую форточку.
— Иди скорей! Я сейчас! — забыв, что родители спят, и что на дворе глубокая ночь, Димка помчался к двери.
Только он успел щелкнуть замком, в коридор ввалился Боб и злобно заворчал. Сверчок приложил палец к губам и, кивнув на закрытую дверь родительской спальни, пригласил гостей в свою комнату.
Стефания скользнула в его берлогу и с разбега упала на диван, не снимая дубленки.
— Ну, — она расплылась в улыбке, — во что будем играть?
Сверчок опустился на стул, увидел на полу помятую фотокарточку, нагнулся и поднял ее. В который раз ему в голову пришла мысль, что в комнате рядом с ним и на снимке — два совершенно разных человека. Да и Боба он не узнавал — слишком молодой, толстый… Впрочем, этот Боб ему кого-то напоминал…
— Проснись, бэби. Я с тобой, а ты вертишь какую-то фотку. Что-то ты скис совсем, — Стефания поднялась, и он почему-то испугался.
Но гостья, заметив это, прошла мимо и взяла с полки картинку в прозрачной рамке.
— Я не хуже ее?
На картинке были изображены Ромео и Джульетта в счастливый миг признанья. Стефания подарила ему эту гравюрку, а потом предложила послушать Шекспира по-английски. Она читала, а Димка смотрел, как движутся ее губы, как вздымается грудь, и его бросало то в жар, то в холод. Английский на такой скорости он не понимал, но готов был терпеть эту сладкую муку вечно.
— Ты бы хотел, как они? — напомнила о себе гостья, расстегивая длинную дубленку.
Сверчок обомлел, под дубленкой было платье точь-в-точь, как у Джульетты на гравюре.
— Что, как они? — у него затряслись руки.
— Ну, все.
— Все?..
— Да, вместе умереть…
— Прямо сейчас?
— А что, слабо? Будем сидеть на облачке, и болтать ногами.
— Ты же сама говорила, какая чушь то, что брат Лоренцо придумал эту дешевку со склепом и что тут пахнет бульварным ужастиком.
— Я была чокнутой, а теперь повзрослела, изменилась. Разве ты этого не заметил?
— Заметил, — губы у Сверчка стали деревянными.
— Взрослая жизнь — шелуха. Все важное у нас сейчас. Склепик и гробики — вот то, что надо. Прохлада, никаких уроков, и вечно вместе. Вау, уже полчетвертого.
— Я завтра в школе усну, — попытался пошутить Димка.
— Лучше не просыпаться! — она подошла к нему близко-близко.
Собака злобно оскалилась, заворчала и надвинулась на Сверчкова. Тот закоченел. От гостьи веяло могильным холодом.
Димка беспомощно провел рукой по своей груди и обомлел. На нем был костюм Ромео. Самый настоящий, точь-в-точь как на гравюре.
— Это что, фокус?
— Да, простенький, — хищно блеснули зубы. — Тебе нравится? Посмотри на свой кинжальчик, достань его из ножен.
Какой парень удержался бы, чтобы не взглянуть на старинное оружие, в рукоятке которого сверкал черный камень? Димка осторожно достал кинжал. Лезвие было острое-преострое.
— Ну прямо музейная штука, — восторг Сверчка был искренним.