Поединок. Выпуск 17
ПОВЕСТИ
Анатолий Ромов
ЧЕЛОВЕК В ПУСТОЙ КВАРТИРЕ
Пассажирам крупнотоннажного рейсового дизель-электрохода БМП [1]«Академик Медников», стоявшего на линии Гавр — Ленинград, — а ими в основном были иностранцы — в этот раз повезло. Весь путь от Гавра море было спокойным, и, хотя только начался май, солнце пекло так, что большинство пассажиров с самого утра выбиралось на палубу. Временное население «Академика Медникова», ощущая, что наконец-то началось лето, дружно загорало в шезлонгах.
В списках пассажиров был Джон Пайментс, подтянутый человек неопределенного возраста — впрочем, опытный взгляд подметил бы, что ему никак не меньше пятидесяти — с несколько тяжеловатым подбородком, короткими седыми усиками и небольшой родинкой у основания породистого, но перебитого когда-то носа. В графе «профессия» в судовом списке значилось «кинопродюсер». В круиз этот спокойный пассажир отправился без попутчиков, к общению не стремился, но, не отставая от молодежи, вместе с любителями воздушных ванн с утра забирался в шезлонг и лежал под солнцем до самого обеда.
В семь утра одиннадцатого мая «Академик Медников» подходил к Ленинграду. Большинство пассажиров спали, матросы из вахтенной команды швабрили променандеки [2]. Вахтенный штурман, увидев в бинокль, как из порта вышли два катера, лоцманский и таможенный, приказал застопорить ход и опустить трап. Дождавшись, пока таможенники, пограничники и лоцман поднимутся в штурманскую рубку, дал малый ход.
Через час десять минут «Академик Медников» ошвартовался у второго причала Ленинградского морского пассажирского порта. Начавшийся в девять утра завтрак для пассажиров заканчивался в одиннадцать; сегодня он проходил оживленно, под смех и шутки — в окна салона можно было любоваться не приевшейся серо-зеленой пустыней, а открывающимися за портом бульварами и домами Васильевского острова. За двухдневную стоянку желающим предлагалось несколько экскурсий, об этом было объявлено по судовой трансляции. У столика при выходе из салона миловидная девушка Люся, или Люси, — администратор пассажирской кают-компании — записывала всех желающих.
Джон Пайментс встал поздно и спустился к завтраку, когда салон был почти пуст. С видимым удовольствием съев два яйца всмятку, тосты с джемом и выпив кофе, он некоторое время сидел, с интересом разглядывая портовые причалы. Наконец встал; проходя к выходу, с улыбкой кивнул администратору. Люси улыбнулась в ответ, кивок Пайментса она поняла как отказ участвовать в групповых экскурсиях — и не ошиблась.
Силина Юлия Сергеевна, двадцать девять лет, незамужняя, следователь по особо важным делам. Работаю в следственном отделе прокуратуры уже около трех лет. Вот и все, что я могу сказать о себе. В день, когда поступило сообщение об убийстве пенсионера Лещенко А. П. на Двинской улице в Ленинграде и о похищении его нумизматической коллекции, дежурила я. Убийство произошло около двенадцати дня во вторник одиннадцатого мая, вызов из районного УВД был принят мною в этот же день около двух часов дня, точнее — в тринадцать часов сорок пять минут. Выехали в рафике городской прокуратуры. Выезд был спешным, с некоторыми сидящими в машине я не успела даже поздороваться. Помню, я тогда подумала: если кто-нибудь посмотрел бы на бригаду со стороны, вряд ли он принял бы меня за старшую, внешность у меня не очень серьезная. Описать себя я не могу, да и женщине сделать это трудно, если не невозможно, дальше «худощавой блондинки среднего роста» мои потуги не пойдут. В дороге пытаюсь вспомнить все, что сообщили об убийстве. Были упомянуты ножевые ранения, значит, смерть насильственная. Убитый жил один и был владельцем крупной коллекции монет, состоявшей на государственном учете. Похищена только часть; так как коллекция представляет немалую ценность, пока я точно даже не знаю какую, к месту происшествия вызван эксперт-нумизмат из Эрмитажа для определения размеров ущерба. Разглядывая мелькающую за окнами машины набережную Фонтанки, думаю, что вызов эксперта кстати, я не сильна в нумизматике, да и вообще — впервые сталкиваюсь с подобным хищением.
Выйдя в город, Пайментс взял такси и подъехал к Финляндскому вокзалу. Войдя в зал пригородного сообщения, сначала подошел к кассе, взял билет до Удельной и обратно и только после этого принялся изучать расписание. Затем, выйдя на привокзальную площадь, у окошечка темно-синих «Жигулей» пригнулся. Улыбнулся толстяку с щегольскими баками, спросил по-русски с легким акцентом:
— Довезете до Ланской? Не обижу.
Толстяк молча кивнул: садитесь. Доехав до Ланской, Пайментс сел на электричку в последний вагон и сошел на следующей остановке, в Удельной.
Убитый лежал навзничь на ковре, подогнув руку, на вид это был очень немолодой человек, под семьдесят, в белой рубашке и пижамных брюках. Присев, я разглядела у левого плеча бурое высохшее пятно, такое же пятно заметила у пояса. Кровь вверху слева, под лопаткой, и внизу справа, у поясницы. Похоже, кто-то нанес Лещенко два точных удара ножом сзади, в сердце и печень; смерть в этом случае наступает мгновенно. Осмотрев тело, я занялась исследованием сейфа. Система оказалась старой, с цифровым набором. Дверца открыта, сейф пуст, на полу свалены в беспорядке обшитые сукном доски-поддоны с лунками; убитый, по всей видимости, хранил на этих досках монеты, запирая их под бронированную дверь.
Подошел оперуполномоченный Гуров, кивнул на средних лет мужчину у двери, сообщил:
— Сурков, инженер Кировского завода, сосед с верхнего этажа. Обнаружил убитого. Говорит, торопится, опаздывает на работу. Близких, насколько я понял, у хозяина квартиры не было. Приходила домработница, ее телефона и адреса никто не знает, соседи с убитым общались редко. Сейчас подойдет эксперт из Эрмитажа, может, он что-то расскажет? Кстати, одна соседка, ее фамилия Станкевич, утверждает, что видела, как кто-то пытался проникнуть в квартиру Лещенко. Станкевич живет в квартире напротив. Сурков на восьмом этаже. Есть еще уборщица Фоченова и другая соседка, они тоже что-то видели. Все они подождут у себя, я их предупредил.
— Очень хорошо, я допрошу Станкевич и Суркова, а вы остальных.
Сурков, к допросу которого я приступила минут через тридцать у него в квартире, рассказал следующее: около часа дня он спускался по лестнице и заметил, что дверь в квартиру Лещенко приоткрыта. Это показалось ему подозрительным, Сурков хорошо знал нумизмата, знал его осторожность, привычку запирать дверь даже тогда, когда тот выходил выбрасывать мусорное ведро. Позвонив в дверь, он несколько раз позвал соседа по имени-отчеству; не услышав ответа, вошел в квартиру и увидел убитого. Сурков утверждал, что квартира в этот момент была пуста, кроме него и убитого там никого не было. Заметив открытый сейф и пустые поддоны, Сурков понял, что совершено ограбление, вызвал соседей и позвонил в милицию.
Сойдя с электрички в Удельной, Пайментс спустился с платформы и, обойдя здание станции, остановился, оглядывая пустой пристанционный сквер. Вскоре, кажется, он нашел то, что искал, — небольшую скамейку у коротко обрезанного кустарника. Подошел к ней, сел, хотел было посмотреть на часы, но тут же удовлетворенно хмыкнул. К скамейке подошел маленький худощавый человек с аккуратной бородкой. Сел, кашлянул, спросил:
— Вы меня узнали?
Угол рта Пайментса дернулся:
— Узнал. Хотя бородка выглядит не очень натурально.
— Это на всякий случай. Я уверен, хвоста нет, но на всякий случай. На каком языке будем говорить?
— На каком угодно.
Бородач поерзал, криво усмехнулся:
— Думаю, лучше на русском. Видите ли, у меня… то есть у нас все математически рассчитано.
— Не беспокойтесь, у меня тоже все математически рассчитано.
Бородач незаметно сунул руку в карман джинсов, вынул серебряный кружочек, пришлепнул к колену, отнял ладонь.