— Кажется, мы все-таки нагоняем опоздание, — она глядела в окно. — Если вам надо идти, то идите… А я еще постою. Только опять разорю на курево.
— Да о чем речь… Я бы пригласил в свое купе, но там выдающееся по вокальным данным дитя. И неутомимое.
— Я слышала… — она взяла сигарету. — Очень неловко представляться самой, но меня зовут Еленой Григорьевной. Можно просто без отчества.
— Это я должен извиниться, — поспешил возразить он. — Баскаков Андрей Сергеевич. Сергеевич, наверное, тоже лишнее.
— Вот и познакомились, — снова усмехнулась Елена Григорьевна. — И спасибо за помощь… Как вы думаете — они угомонились? Я, дуреха, там сумку оставила, не станут же они в паспорт лезть… Все домогались, где живу.
— Вряд ли полезут, но сумку без присмотра бросать не стоило, — он помолчал. — А где вы живете?
— В Кунцеве.
Ему показалось, что ответила нехотя.
— Мне на Юго-Запад, и можно проехать через вас. Это, в общем, по пути.
— И опять — попутчик… Нет, я вам буду очень благодарна. Так мне спокойнее.
За окошком грохотал встречный состав. Поезд все набирал и набирал ход, видимо, машиниста тоже беспокоило отставание от графика.
Пока ехали в такси по Садовому кольцу, оба молчали. Елена Григорьевна нарушила это молчание на Бородинском мосту.
— В общем-то нелепое здание, архитектура нелепая, — сказала, глядя на гостиницу «Украина». — Но как-то вписалось и даже смотрится в ансамбле…
— Мне нравятся высокие дома. И широкие улицы.
— А где вы отдыхали?
— В Гагре.
— Я там была один раз. Не совсем там, а рядом.
— В Пицунде?
— Да. В пансионате. Еще во времена замужества.
Таксист взглянул на нее в зеркало заднего вида, и Баскаков это заметил.
И снова молчали, пока не приблизились к Кунцеву и Елена Григорьевна не стала указывать дорогу. «Здесь направо… теперь налево… Сейчас прямо и снова налево… Там чуть дальше будет поворот… Вот здесь… И к тому корпусу».
Когда остановились, Баскаков вышел первым, и, взяв свою сумку с сиденья, но продолжая сидеть, она спросила:
— Вы не хотите записать мой телефон?
Таксист снова взглянул на нее.
— Хочу…
— У нас нет телефона. Если найдете чем и на чем, то запишите мне ваш.
Он записал на листке из записной книжки, оторвал и протянул ей.
— Первый домашний, второй рабочий. Лучше по рабочему, с девяти до шести… Спасибо за предложение.
— Не стоит.
Елена Григорьевна вышла из машины, и только сейчас Баскаков отметил, что они почти одного роста.
— Ну что же, до свиданья, — кивнула она. — Я вам очень признательна.
— Всего хорошего.
Держась очень прямо, она прошла к подъезду старой пятиэтажки, и дверь с разбитым стеклом закрылась за ней.
— Теперь на Юго-Запад… Улица Волгина, — откинулся на заднем сиденье Баскаков.
— Во дают! — оценил, отъезжая, таксист. — Сразу тебе и не замужем и телефон, прямо щас готова… Чирик отдам, что сегодня позвонит, увидишь! Разгорелась.
— Тебе подстричься надо, — сказал Баскаков. — Подстрижешься, помоешься и приходи обсуждать. А пока крути молчком, я тишину люблю.
В этом управлении ГУВД веяния нового выразились в том, что часть собравшихся на оперативку сотрудников была в цивильной одежде, остальное проходило по-старому. Так же сидел за своим столом начальник управления Железняков, и как обычно разместились по обе стороны другого, перпендикулярного к начальственному стола его подчиненные.
— Так что же, Захидов, мы это дело в навечные зачислим? — вопрошал Железняков стоявшего в некотором замешательстве сотрудника. — Сейчас со сроками сами знаете как… Перестройка! А преступничку на это начхать. Он по-прежнему желает гулять на свободе, причем заметно активизировался. В общем, если не справляетесь — так и скажите, честно, здесь все свои!
— Мы справимся, товарищ полковник, — катая на скулах желваки, уверил Захидов. — К концу недели…
— В среду! — прервал полковник. — В среду, в это время прошу доложить… Все, садитесь. Что у нас по кафе, Самсонов? Тоже глухо?
— Наоборот, громко, — поднялся с места Самсонов. — Даже очень громко, я бы сказал.
— Это как понять?
— Мы вышли на грабителей… Ими оказались четыре сотрудника милиции. Все похищенное хранилось у них.
— Уже интересно жить, — невесело констатировал Железняков. — Просто большой подарок к моему юбилею… Признались?
— А куда им деваться? Думаю, все закончим быстро.
Полковник переложил лежавшие на столе бумаги справа налево, придвинул к себе папку, открыл и захлопнул.
— Значит, это… Самсонов. Вы еще поработайте с ними, чтобы полная ясность и… как полагается. Я пока доложу по инстанции.
— Товарищ полковник, мне кажется, что они обязательно должны отвечать по закону соответственно совершенному преступлению, — напористо сказал Самсонов. — Тем более что все у нас двигается в сторону полной демократизации. Я так считаю.
— А кто против? — оглядел собравшихся полковник. — Только, знаете, опыт подсказывает, что не бывает движения в одну сторону. А моя бабка говаривала, что когда кажется — креститься надо… Вот я и перекрещусь, посоветуюсь, поставлю в известность. Меня от этого не убудет, А вы — работайте, раз порадовали результатом… Певцов! Что по Фрунзенской набережной?
— Прошли всего сутки, товарищ полковник… Жена позвонила с дачи, никто не отвечал, она разволновалась, приехала. Нашла мужа в подсобке, связанного и уже неживого… Врачи определили остановку сердца. Вчера уточнили с ней список похищенного, в числе прочего именное оружие, список у вас на столе. Скончавшийся — Гриднев Алексей Захарович, генерал-лейтенант в отставке, Герой Советского Союза, через месяц исполнилось бы семьдесят шесть лет…
— Тут, я вижу, два пистолета, — заметил Железняков, просматривая список.
— Револьвер системы «наган» и, судя по описаниям Гридневой, пистолет калибра шесть тридцать пять.
— У них и видео было? — удивился полковник, читая. — Вот здесь… так… меховые шубы, ордена… кольца-брошки, и — вот: видеодека неустановленной системы.
— Сын и невестка за границей. Недавно прислали, стояла нераспакованной.
— И какие наметки?
Певцов слегка пожал плечами:
— Ну ведь сутки всего… Жили обособленно, из дома на дачу, жена в основном там. Приходила раз в неделю женщина, убиралась. Ее проверяем.
— Ясно. Ясно, что пока глухо… А ведь там — оружие, и вообще дерзко совершено. И квалифицированно, судя по справкам, — полковник обвел взглядом собравшихся. — Что-то я давно Баскакова не вижу… Еще купается?
— Так точно, — подтвердил Певцов. — Послезавтра должен на работу выйти.
— Послезавтра должен, значит, сегодня может приехать… Найдите, оповестите и подключите. В том смысле, что пусть этим займется, а вы помогайте.
— Вас понял. Ко мне — все?
— Все. Все и вся по этому делу, и как можно расторопнее! Ну и что же, что сутки прошли? И не всего сутки, а уже сутки! Я бы на вашем месте обязательно так рассуждал.
Двое молодых людей, те самые, что вчерашним утром первыми навестили покойного Гриднева, встретились у кафе «Лира» на Пушкинской площади. Их опять-таки не сразу можно было узнать, поскольку она принарядилась в ультрамодные фирмовые вещи и обильно навела макияж. И он был разодет не без шика, кудри прижал клетчатой, «а ля Кэш» повязкой и нацепил серьгу в левое ухо.
— Приветик… Какие дела? А то я к Томке намылилась.
— Перетерпите. Надо заскочить к… Ну, туда. Хочу вместе.
Она взглянула испытующе.
— Я думала, развязал узелок… Нет?
— А ты думай меньше… Твое хобби другое! — раздраженно огрызнулся кавалер. — Идем сюда.
— Ты что, на кругленьких?
— Бубусь подвез… И туда докинет.
За рулем новой «девятки» сидел юнец с нежным личиком над мощной шеей. На руке, державшей баранку, желтело массивное кольцо.
— Привет, Зинон… Благоухаешь полегоньку?