Собака бежала впереди, скрываясь в густых травах так, что виден был только смешной виляющий хвост. Вдруг Джон увидел, как этот лохматый маяк задрожал тревожно. Послышался лай. Все бросились туда. Джон бежал вместе со всеми, чувствуя, что у него что-то сжимается в животе. Стив Риттер пробрался вперед. Все столпились вокруг него.
Джон тоже заставил себя взглянуть. Воображение рисовало ему ужасные картины. Но увидел он лишь небольшой кружок выжженной травы. В центре было нечто, что с шумом обнюхивала собака. Но что? Кусок ткани? Клок одежды?
Стив Риттер поднял загадочный предмет, и оказалось, что это пара джинсов. Обе брючины обгорели до колен. Все остальное невредимо, и хорошо различимы разноцветные пятна краски.
Секундное облегчение, испытанное Джоном, тут же исчезло, как только он увидел — это его джинсы. Синие джинсы, висевшие в мастерской. Те самые, которых он не нашел сегодня утром.
Это показалось невероятным. Неужели кто-то, желая причинить ему зло, подстроил это нарочно?
А вдруг все это сделала не Линда, а…
Мужчины, будто по команде, образовали круг, в центре которого был Стив Риттер. Держа в руках джинсы, он смотрел прямо в глаза Джону:
— Кто-то жег джинсы на вашей земле, Джон.
Джон молчал, борясь с ужасом, возникшим из-за этой новой мысли. Не Линда, а… Но кто?
Стив оглядел джинсы:
— Синие джинсы, испачканные красками, которыми пользуются художники. Что вы скажете, Джон? Кто мог сжигать на вашей земле пару синих джинсов? И чьими они, по-вашему, могут быть, испачканные краской, как не джинсами художника?
Все круглые, красные, голубоглазые лица были обращены к Джону. Кольцо вокруг него становилось все уже.
— Что вы думаете об этом, Джон, приятель? — Стив поднял джинсы повыше. — Примерно ваш размер, как по-вашему?
Он замолчал, и воцарилась зловещая тишина. Потом один из мужчин крикнул:
— Пусть примерит их, Стив!
Остальные рассмеялись одобрительно.
Джон сказал:
— Это мои джинсы. Я искал их сегодня утром в мастерской. На месте их не было. Кто-то вынес их сюда.
— Но они ваши? — воскликнул Стив. — Вы признаете, что они ваши?
— Пусть примерит их, — снова закричали мужчины. — А как иначе он будет знать, что они его? Может, у нас завелся другой художник, которому захотелось сжечь свои джинсы.
Кольцо снова сжалось. Враждебность, напряжение и то чувственное возбуждение, что владело ими весь день, нарастали.
— Эй, ребята, если парень говорит, что это его вещь…
— Что такое, мистер Гамильтон? Вы такой скромник, боитесь раздеться перед кучкой парней?
Один из мужчин внезапно подскочил и схватил Джона за пояс. Джон обернулся к нему. Стив Риттер закричал. Но возбуждение прорвалось наружу. Задыхаясь под их твердыми, потными телами, он почувствовал, как чьи-то руки расстегивают ремень. Трое сидели на нем верхом, двое других снимали брюки и натягивали джинсы. Кто-то подтянул их до талии и тут же все отступились. Он поднялся, застегивая джинсы.
— Годятся! — воскликнул кто-то. — В самый раз.
Все захохотали прерывистым злым смехом и снова замолчали.
С гневом и отвращением Джон взглянул на свои колени, торчавшие из обгорелых штанин. Затем при полном молчании стащил с себя джинсы и надел брюки.
Но возбуждение уже прошло. Мужчины неуклюже переминались с ноги на ногу. Кто-то кашлянул. Стив Риттер, с жестким от досады лицом, нагнулся и поднял джинсы. Раз мужчины не подчинились его власти, он не хотел больше иметь с ними дела.
— Ну вот что, ребята, — глаза его блеснули, и он указал на дорогу, — баста! Поиски окончены! Можете разъезжаться по домам.
Пристыженные, они побрели через луг к дороге и дальше по ней к тому месту, где оставили свои машины.
Стив Риттер все еще держал в руках джинсы. Потом повернулся к Джону:
— Ладно, приятель. Эти джинсы я отвезу капитану Грину. Я уж тут ни при чем, он — начальник. — Тень привычной, почти ласковой насмешки появилась в его глазах. — Сдается мне, он здорово заинтересуется, а, Джон? Как случилось, что в тот же день, когда исчезла ваша жена, тут, на лугу, каким-то образом сгорели ваши джинсы? Зачем понадобилось их сжигать? — будет он думать. Может, на них что-то было? Что-то, что лучше сжечь? Вот что он подумает. У них там в полиции есть лаборатория, не то в Спрингфилде, не то еще где. С самым новейшим оборудованием. Они найдут. Даже если на них окажутся самые крошечные пятнышки… — он вдруг замолчал, с вызовом глядя на Джона. Гнев жег Джона, как кислота. Кто-то это ему подстроил. Стив? «Я не хотела… но он насильно… Это как болезнь…»
«Выложить ему прямо в лицо, — подумал он. — Вы были любовником моей жены. Вы убили ее. А пытаетесь повесить это на меня». Но все это вранье. Не был Стив ее любовником. Это ложь, порожденная изощренной алкоголической злобой. И зачем заводить разговор об убийстве? И вообще, откуда взялось убийство? Что это, как не предположение Врага? Какое-то холодное, отчаянное спокойствие овладело, им. Главное — факты, то, что было на самом деле. Держись фактов. Таково единственное оружие, которым можно победить этот кошмар.
Он выговорил:
— Я же сказал, что ничего не знаю об этих джинсах, кроме того, что они взяты из моей мастерской. И о том, что случилось с Линдой, я знаю столько же, сколько и вы.
— Столько же, сколько я? — губы Стива раздвинулись в лицемерной улыбочке. — Может быть, может быть, вы знаете об этом столько же, сколько я, или все эти парни, или капитан Грин, или весь Стоунвиль. Может быть, мы все знаем одно и то же, — он легко тронул Джона за руку. — Вот что, Джон, приятель. Сдается мне, капитан Грин сегодня не потревожит вас. Вы же ничего такого не сделали, чтобы капитан Грин искал вас. Вы ведь не сжигали этих джинсов. Вы утверждаете это. Вы не знаете ничего, что могло бы помочь поискам. Нет, капитан Грин не будет вас беспокоить — если, конечно, какие-то вести о Линде не придут по телетайпу или до тех пор, пока лаборатория не сделает анализа. Тогда уж конечно, имея в виду, что джинсы — ваша собственность, думаю, капитан вас известит. Приличие этого требует, верно? — Он слегка потрепал Джона по руке: — Так что вы не расстраивайтесь, побудьте дома и порисуйте свои картинки. И не очень-то ломайте себе голову, а то не успеешь оглянуться — придется к вам вызывать психиатра. Мне сдается, особенно волноваться нет причин, а вы как считаете, Джон? Линда появится, а? Когда протрезвится, когда весь газ из нее выйдет — вот она, тут как тут, как в сказке. «Ах, Джон, милый, — передразнил он тоненьким голосом, — как я только могла написать эту ужасную записку, уничтожить все эти прекрасные картины, — в пьяном угаре. Ах, Джон, любимый, прости меня…»
Все с той же усмешкой он повернулся внезапно и зашагал через луг, помахивая обгоревшими джинсами.
Когда Джон вернулся в дом, телефон прозвонил трижды — его вызывали по частной линии.
Не подходи, подумал он. Кто бы ни звонил — он той же породы, что Стив Риттер и эти красномордые типы там, на лугу. Не имей с ними дела. Сделай вид, хотя бы на время, что их просто не существует. Телефон снова зазвонил тихонько. Охваченный внезапной надеждой, он подбежал к аппарату.
Мужской голос — гулкий, педантичный, такой знакомый, — чей же это голос? — произнес:
— Алло, алло, Гамильтон, говорит Джордж Кэри. — Вот неожиданность! Уж среди всех, для кого он нынче стал парией, старый мистер Кэри должен быть первым. — Я был очень огорчен, услыхав насчет вашей жены. Все это довольно странно, — слова звучали как-то напряженно, неловко, будто мистер Кэри считал необходимым из приличия что-то сказать по этому поводу, но ему это крайне неприятно. — Ее ищут, как я понимаю. Похоже, что делается все, что возможно в таких обстоятельствах.
— Да, — отозвался Джон.
— Я звоню, — продолжал мистер Кэри, — потому что, как вы помните, сегодня в восемь общее собрание. Я понимаю, у вас не очень-то легкий момент, но миссис Кэри и я надеемся, что вы как здешний житель хотели бы сохранить Стоунвиль в его нынешнем виде — ведь он так много значит для всех нас. Борьба будет очень серьезная. Каждый голос на счету, — мистер Кэри откашлялся. — На днях между нами было маленькое недоразумение, Гамильтон. Но ведь ничего серьезного, надеюсь, вы с этим согласны? Мы оба, миссис Кэри и я, уверены, что вы не изменили отношения к проекту строительства отелей, и уверены, что вы придете сегодня вечером и скажете свое слово. То есть мы оба надеемся, что вы явитесь и проголосуете против продажи северного берега озера. Мы оба на это рассчитываем.