Разумеется, период роста не обходится без болезней. Мы могли встретить и слабые работы, тяготеющие в согласии с канонами «чистого», то есть препарированного, выделенного из художественной прозы жанра к голой событийности, без попыток серьезного нравственного или психологического поиска. Нам попадались, возможно, и произведения облегченные, трафаретные — скажем, написанный по западному образцу и механически перенесенный на нашу почву детектив, поверхностный конспект какого-либо следовательского дела и т. п. В издания по недоразумению забредали случайные литераторы, полагающие, что в приключенческом цехе требования к мастерству ниже, чем в иных областях прозы.
От таких бед не застрахованы литература и искусство в целом. Но главное — у жанра хватало сил натянуть тетиву, приключенческая стрела ринулась в полет. Молодые литераторы, чей талант благодаря общему вниманию и заботе креп от года к году, заявили о себе всерьез и постепенно образовали довольно мощную и крепкую когорту.
Уже упоминалось здесь имя Олега Куваева, замечательного прозаика, увы, недавно ушедшего от нас и не успевшего сделать, можно смело утверждать, и четверти того, что он мог и сделал бы. Геолог, много лет проработавший на Чукотке, писатель, вошедший в литературу со своим стилем и своей темой, писавший «на стыке» жанров (лучшие произведения приключенческой литературы всегда возникали «на стыке» и трудно отделимы от «прозы вообще»), Куваев во многом определил высокий художественный уровень молодой приключенческой прозы, что называется «поднял планку» и заставил многих, идущих следом, работать лучше, с полной самоотдачей и ответственностью перед читателем. Он был талантлив, что чувствовалось в каждой его фразе, в каждом образе, и это, естественно, не могло не оказать влияния на жанр в целом. Сюжеты, разрабатываемые Куваевым, исполнены драматизма, неожиданных и острых поворотов. Писатель раскрывал необычные, яркие характеры. Великая поэтическая стихия странствий и открытий манила Куваева, в этом он был близок раннему Паустовскому, Мстиславскому, Горбатову, однако творческий почерк писателя был самостоятелен и легко различим. Куваев, лаконичный и сдержанный, во всем выверял лирику и поэзию иронией, а высокий «романтический штиль» — точностью, конкретностью, вещностью описаний. Напомним, кстати, что последний роман Олега Куваева «Территория», опубликованный в журнале «Наш современник» и замеченный наконец критикой, роман по преимуществу психологический и остросоциальный, все же явственно тяготеет к традициям приключенческого жанра, и от него идут крепкие корешки к первым, романтическим и экзотическим, рассказам писателя. Большая «Территория» включает десятки малых, завоеванных писателем в его ранних, чисто приключенческих работах.
В предыдущих выпусках «Поединка» назывались имена и других писателей, пришедших в приключенческую литературу в последние 10—12 лет.
Молодая поросль советской приключенческой литературы не стихийное явление, возникшее само по себе, без фундамента организаторской работы. Поскольку в самом начале статьи было сказано, что она является не литературоведческим обзором, а, скорее, свидетельством очевидца и участника, решившего посвятить читателей в будничную сторону работы приключенческого цеха, то здесь следовало бы назвать имена людей, много сделавших для развития нашего с вами любимого жанра в организационном отношении, но оставшихся, как это часто бывает в подобных случаях, в тени.
Напомню, что сделать это меня призывает судьба замечательного человека, сыгравшего огромную роль в становлении отечественной приключенческой прозы в самое трудное для страны время, но теперь уже забытого и незнакомого даже многим специалистам. Речь идет о Владимире Алексеевиче Попове, личности яркой и своеобразной. Еще до революции ВАП (так сокращенно звали его друзья) редактировал «Вокруг света» — журнал для того времени весьма прогрессивный, с ярко выраженным антимещанским курсом, поддерживающий романтические настроения юных читателей и объединивший вокруг себя многих революционно мыслящих авторов. Полностью раскрылся талант Попова после 1917 года. Он создал «Всемирный следопыт», ставший центром нарождавшейся советской приключенческой прозы, возобновил в Москве издание «Вокруг, света», основал (будучи уже весьма немолодым человеком) «Уральский следопыт». Владимир Алексеевич выискивал десятки и сотни новых авторов, объединял их, направлял, заражал своей увлеченностью и верой в силу героико-романтического жанра. О характере этого человека лучше всего говорит написанная им в 20-е годы и ставшая популярной пионерской «костровой» песней «Картошка» — песня дерзкая, юная, задорная. Попов не писатель, его имя не встретишь на корешках книг и на страницах «Литературной энциклопедии», но он сделал для жанра так много, как никто другой.