Бардин ходил по комнате. Я уже знал эту его привычку — думать вслух, похаживая из угла в угол. Сейчас он не столько отвечал на мой вопрос, сколько разговаривал сам с собою.
— Теперь отвлечемся немного в сторону, — продолжал он. — Сегодня в полдни в Малую Гуту должен был явиться на свидание человек с вещевым мешком в левой руке, Тарасов. Но он не явился. Почему? Возможно, что он где-нибудь задержался и может явиться завтра, послезавтра. Все это, я говорю, возможно. Но почему он все-таки сегодня не пришел?
— Какая же здесь связь с дезертиром? — в недоумении пожал я плечами. — Тут уж совсем, кажется, нет никакой логики.
— Пока никакой. Но надо подумать, может быть, она и найдется.
Бардин подошел к столу, взял красноармейскую книжку Чувашова, стал ее листать, вертеть в руках и так и этак, потом со вздохом разочарования небрежно кинул на стол.
— Очень, знаете ли, странно. — Он сощурясь поглядел в потолок. — Человек, награжденный боевым орденом, струсил.
— А все-таки он дезертир! — воскликнул я с такой же упрямой радостью, с какой, вероятно, кричал Коперник, что земля все-таки вертится. Мне было лестно хоть в этом-то чувствовать свою правоту и даже некоторое свое превосходство перед Бардиным.
— Да, пока мы его будем считать дезертиром. Против фактов, как говорят, не попрешь. Факт — вещь упрямая. — Он нагнулся над столом, стал вновь рассматривать чувашовский орден и в эту минуту что-то произошло с ним. Лицо его оживилось. Он поспешно вытащил из кармана лупу, прищурясь, нацелился ею на орден, уже с удовольствием приговаривая:
— Так-так-так. — Потом позвал меня: — Идите-ка сюда, — протянул орден, лупу. — Поглядите.
Я поглядел. Орден как орден. Ничего в нем особенного не было.
— Вглядитесь-ка, — настаивал Бардин. — Орден-то не настоящий. На обычных орденах красноармеец обут в сапоги, а здесь в ботинки с обмотками. Перестарались. Дежурный! — крикнул он, повернувшись к двери. Голос у него был теперь веселый, властный. — Приведите задержанного. — И глядя на меня, засмеялся, потирая в нетерпении руки. — Вот хитрая бестия, а?
Когда дежурный ввел Чувашова, Бардин сказал:
— Садитесь, Чувашов, и рассказывайте все по порядку.
Чувашов продолжал стоять.
— Я вам все рассказал, товарищ капитан.
— Я не про то совсем, — отмахнулся Бардин. — Я о другом теперь. Ведь вы не дезертир. — Я внимательно следил за выражением лица Чувашова. Но при этих насмешливых, сказанных как бы между прочим словах Бардина, на нем не дрогнул ни один мускул.
— Что же вы молчите? — продолжал Бардин. — Не хотите говорить? Ну, чтобы нам с вами не терять зря времени, давайте мы вот как сделаем. Вот ваш вещевой мешок. — Бардин сходил в угол, принес оттуда вещевой мешок Чувашова. — Возьмите его в левую руку. Берите, берите, не бойтесь. Вот так. Теперь представьте, что вы находитесь не в этой комнате, а в деревне Малая Гута, на южной ее окраине. Правда, вы должны были быть здесь, в Знаменке, но тут поселились пограничники, и встреча была перенесена в Малую Гуту. Теперь вы подходите ко мне и говорите: «Нет ли закурить махорочки? Своя вся извелась». Ну, давайте, говорите, Тарасов! Ну!
— А дальше что? — спокойно спросил тот.
— Неужели вам не ясно, что дальше?
Чувашов-Тарасов отбросил вещевой мешок в сторону, сел на табуретку, угрюмо сказал:
— Дайте закурить.
Бардин протянул ему папироску, зажег спичку.
— Кто резидент?
— А вам не все равно? — Чувашов-Тарасов, жадно затягиваясь, насмешливо глядел на него.
— Нет, не все равно.
— Гуго Фандрих.
Я увидел, что Бардин даже просиял при этих словах.
— Давайте его координаты.
— Они вам уже не помогут.
— Вы так думаете?
— Не думаю, а знаю. Гуго Фандрих перешел фронт. Это тот самый Попочкин, который якобы дезертировал вместе со мной.
— Аа-а, черт! — вырвалось у Бардина. — Опять он ушел от меня.