Поэма про Ива Монтана

Сидеть ему, бедному, десять часов,
Но он для Монтана на это готов.
С Луи Арагоном он здесь не встречался,
На встречу с Линдсеем сюда он не рвался,
Ни с Анною Зегерс, ни с Джанни Родари.
Он хочет послушать шансон на гитаре,
Он хочет увидеть Монтана вблизи,
И, кажется, дело уже на мази.
И вот он в пустом литераторском зале.
Но самого главного мы не сказали.
Темнеет. Где-то солнце рдеет,
Садясь под вечер за углом.
Писатель Прут легко владеет
Французским с детства языком.
Он полон сил, вполне здоров он
И не лишен приятных черт,
И потому командирован
За Ив Монтаном на концерт.
Монтан устал. Монтан без сил.
Концерты, песни, речи, встречи.
Он говорит: «Я всех просил
Меня не трогать в этот вечер».
Стоит пред ним Иосиф Прут.
«Мон шер Монтан, же ву вам при,
У нас у всех сердца внутри,
Мы понимаем, ну компран,
Ну силь ву пле, месье Монтан.
Придете только, и уйдете.
Вы их увидите, поймете,
Какие люди там вас ждут»
Так говорит Иосиф Прут.
«Мы Вас просить там петь не будем,
О том, что Вы артист, забудем,
Вы только гость, ле визитор».
«Ле визитор — ну что ж, шарман»
Сказал наивный Ив Монтан
И, посмотревши сверху вниз,
Он сел с мадам Симоной в «ЗИС».
Пока с Симоной едет он,
Вернемся в дом, а-ля мезон.
На улице толпа людей.
Скандал и давка у дверей
Стоит милиции каре,
Один с наганом во дворе.
Куплетист Владимир Масс
Пришел с женой в недобрый час.
«С женой не пустим вас, для жен
Вход нынче строго воспрещен.
Освободите вход, а ну!»
И контролер толкнул жену.
Жена ответить не успела,
На лед жена, споткнувшись, села,
И закричав «О боже мой!»,
Пошла, расстроившись, домой.
Толкучка, рев, зубовный скрежет,
Контроль всех рубит, колет, режет,
Всем вход на вечер запретив,
Впуская творческий актив.
Сияет зал, в огнях сверкая.
Блестят натертые полы.
За дверью, гостя ожидая,
Стоят накрытые столы.
Там лососина и белуга,
Там килограммы холодца
Для приезжающего друга,
Для популярного певца.
Салатов уйма, винегретов
Ведь из Парижа, как-никак.
К приему зал готов давно,
В партере — инженеры слова.
Сурков, Ошанин, Михалков,
Вдова покойного Тренева.
Стоит в проходах молодежь,
Сидят на стульчиках титаны,
Так тесно в зале — не пройдешь.
И вот являются Монтаны.
Очередной поток истерик.
Певец сказал «Спасибо вас»
И сел с женой своей в партере.
Тут встал писатель Лев Кассиль.
Он, поклонившись, и неловко,
Но соблюдя французский стиль,
Сказал «Бонжур» довольно робко.
«Мы все писатели здесь в зале,
Мы очень много написали
Поэм, стихов, романов, пьес,
Вам слушать их неинтересно
…
Чтоб Вас они повеселили,
Они и выступят сейчас.»
Сыграл на скрипке Ойстрах Игорь.
Не то це-дур, не то це-моль.
Смычок по струнам ловко прыгал.
Потом Петров исполнил роль.
Спел пару строк из «Годунова».
Прилично, хоть не очень ново,
Дал петуха слегка в конце.
На том и кончился концерт.
Что делать дальше? Как продлить
Начавшийся так мило вечер?
О чем с Монтаном говорить,
Чтоб не ронять серьезность встречи?
Тут встал Кассиль, развел руками,
Сказал: «Вы здесь, Монтан, вы с нами,
Мы тут, а вы сидите там,
Мы ждем, что вы споете нам».
Симона встала, и с улыбкой
Немного деланной и хлипкой
Сказала: «Мсье Монтан устал,
Он петь сюда не приезжал,
Для нас достаточная честь,
Что с вами мы сегодня здесь.
Спасибо всем вам, гран мерси,
Но петь Монтана не проси!»
Все закричали, как умели.
«Пусть он споет! Даешь „Качели“!»
И завопил один поэт:
«Про „на рассвете“! про жилет!
„Бульвары“ пусть исполнит он!
„Шофера!“ „Джонни“! „Се си бон“!»
В дверях народ, нет отступленья.
Монтан пошел на выступленье,
Он встал, пробрался он к эстраде,
Рукою он пробор пригладил,
И за концерт он им в обмен
Исполнил песенку «Гамен».
Не стал аплодисментов ждать,
И сразу бросился бежать.
Все смотрят вслед ему. Как странно:
Нырнул он в дверь, и нет Монтана.
Раздался крик, подобье стона:
«Где мон мари?» — кричит Симона.
«Найдется ваш мари, он тут»
Ей отвечает бодро Прут.
Но возбужденная актриса,
Как угол режет биссектриса,
Рванула с силой в гардероб.
«Смотри не убежали чтоб!»
Воскликнул секретарь Союза.
«Лови, чтоб не было конфуза!
Хватай ее, вручай подарки
Мы не уроним нашей марки!»
Один писатель с бородой
Симону ухватил рукой.
За платье дернул. Платье рвется,
Симона в ужасе трясется.
Другой стащил с нее туфлю
И восклицает: «Я люблю
Париж, Монмартр, Булонский лес»
А третий в губы к ней полез.
Один известный автор прозы
Платком небрежно вытер слезы,
А двое критиков вздохнули
И ей подарки протянули
Шкатулок палехских штук пять.
На что они, куда их брать?
Таких шкатулок в их отеле
Скопилась сотня за неделю.
Какую пользу с них извлечь?
Топить в Париже ими печь?
«Мерси!» — кричит Симона дико,
Глазами острыми, как пика,
Ища Монтана. «Где мой муж?
Ну отчего ж, ну почему ж?»
«Куда идете, подождите,
Ведь запланирован банкет!»
«Нон, — говорит Симона, — Нет!»
И выбегает в ночь и стужу
К ее мари — по-русски мужу.
Я сей рассказ не затяну.
В машине ждет Монтан жену.
Симона села в «ЗИС», шофер
Немедленно включил мотор,
Сверкнули ярко фар огни,
И вот уехали они.
Дом опустел. Монтана нет.
Но в комнатах накрыт банкет.
Не пропадать же зря продуктам
Есть много ртов и много рук там.
Шум, говор, крики, смех, бедлам
Бегут писатели к столам.
Вот, бойко шевеля ушами,
Ест бутерброд с икрой Ошанин.
Никулин ложкою залез
В небезызвестный майонез.
Кассиль уже готовит рот
К приему крабов, килек, шпрот,
А романист товарищ Бек
На поросенка взял разбег.
Усевшись лихо на диване,
Пьет кахетинское Мдивани,
А драматурги братья Тур
В углу разделывают кур.
Оставим их, пускай пируют,
Пусть все едят, пусть водку пьют,
Оставим их, пусть вина льются,
Пусть, ежели хотят, напьются,
Как говорит Симонин муж
Апре муа — ну хоть делюж.