В мыслях я пытался представить, что ждёт меня через двадцать-тридцать лет если ничего не менять и продолжить путь, единственный указатель на котором – пальчик моей жены, и всё чаще брак с Евой казался мне глупой затеей. Показатель успешности человеческой жизни, а попросту, – счастье, ни на йоту не выросло в моём сердце за эти пять лет. Не только многим сквозь мишуру блеска и успеха в обществе иллюзорно казалось, что мы с Евой прекрасная счастливая пара, я и сам вначале был расположен так думать. Безусловно мне было радостно развиваться в новых интересных сферах, общаться с сильными мира сего, достигать результатов, убеждаться в том, что я чего-то стою и в целом наращивать состояние, но по большому счёту мне даже не с кем было полноценно разделить эту радость. Еву впечатляли мои успехи, но все эти дела с танцами и недвижимостью казались ей лишь ступенькой для достижения чего-то большего. Не больно-то высоко они позволяли ей задирать голову в кругу по-настоящему богатых людей: нефтяных магнатов, владельцев сетей международных отелей премиум класса, политиков. Она смотрела на мои дела сквозь пальцы и до поры до времени тайно жаждала лишь одного, чтобы наконец был собран необходимый капитал, который открыл бы мне, а значит и ей, дорогу в высшие сферы общества.
Меня же вполне устраивали мои успехи, более того, я находил их замечательными. Результаты работы наградили меня финансовой независимостью, при желании я мог больше не работать и жить в достатке. (Было смешно вспоминать те времена, когда необходимость арендной платы порой повисала надо мной дамокловым мечом, когда даже мимолётный отдых начинал сверлить дыру в кармане.) В хорошей организации какого-нибудь дела я находил столько прекрасного! Если в спорте ты побеждаешь, и твоя победа забыта через час, месяц, год, и тебе приходится всё начинать сначала, то здесь усилия на старте были готовы постоянно приносить плоды. Обеспечив же себя и Еву, мне было больше по душе смотреть в сторону семейных ценностей, чем беспрестанно наращивать обороты: есть на золоте, сидеть на золоте, спать на золоте, разве это не стало бы напоминать мне ужасную комнату из детства?
Ева тоже так или иначе стала задумываться о наследниках, она мечтала о том, что наша маленькая дочка ещё сильнее привяжет меня к ней и станет вдохновлять на политическом поприще, в то время как мне всё чаще хотелось, чтобы двери моего кабинета, вдруг, распахнулись волей пухлых ручек маленькой принцессы, девочки очень похожей на Эмму. Всё резче видел я различие в наших с Евой идеалах, хотя внешне это ещё никак не проявлялось. Она жаждала сделать из меня второго le petit caporal [фр. – маленький капрал], человека, быть может не столь воинственного, но значительного, такого, который войдёт в историю своей страны, а мне всё больше и больше хотелось простой семейной теплоты, теплоты, исходящей не от огромных каминов, но от любящего и любимого сердца.
Размышляя над предстоящим решением по поводу политической стези, думая над жизнью вообще, я в кой-то веке пешком прогуливался по центральным улицам Парижа, как вдруг незаметно для себя очутился у своей старой студии, той самой, где впервые увидел Эмму.
– "Где она сейчас?" – шумом прибоя прозвучало в голове.
Некоторое время ноги несли меня практически по тому же маршруту, по которому мы с Эммой ехали на бал, когда же я повернул на набережную, то решил зайти на один из моих любимых мостов, мост Неф. Как известно эта каменная радуга помимо широких тротуаров, ограниченных невысокими парапетами перил, фонарей, попарно охраняющих своеобразные кармашки по обе стороны моста, располагает восхитительным видом. Несмотря на то, что на дворе стояла поздняя зима Сена мерно несла свои воды, и я юркнул в один из карманов на середине моста, чтобы полюбоваться видом. Зимний пейзаж навевал Грусть и Тоску.