(Булату после молчания)
Ты, долговязый, умница, ты хват...
А? — что наделал ты, приятель?
Карету славную прислала ведьма нам:
Так нет же! кстати ль?
Непрошеный, проклятый заклинатель
Заклял лакея и — отправилась к чертям!
Уж как кареты-то красивенькой жалею!
Она тебе мешала, молодец?
Сказать же, что и тот глупец,
Кто выкупил тебя себе на шею!
Андана
И ты не шутишь, друг Иван?
Карета, и лакей, и кони — все обман,
Все...
Иван
Хоть досады-то не прибавляй, Андана!
Обман? — да что на свете без обмана?
Карета знатная. — Был из бесов лакей...
Что нужды? все же мы доехали бы в ней...
Андана
Подобных от тебя я не ждала речей:
Ты человек разумный, осторожный...
Иван
Оставь свои хвалы: я просто трус безбожный.
Андана
А вот тебя не испугал же грех?
Иван
Тебя, Андана, слушать, право, смех:
Насчет грехов мы все бестрепетное племя;
Нет, этих пустяков,
Кто только не совсем из дураков,
Никто не побоится в наше время.
ДЕЙСТВИЕ IV
До поднятия занавеси.
Кикимора
Два только действия осталось нам — не боле!
А мы еще пройти должны большое поле;
Мы, стало, поневоле
Свою поэму сокращать должны.
Итак, ты знай, достопочтенный зритель:
Мы в Новегороде. Булат, хранитель
Красавца купчика и молодой княжны,
Исполненный усердья и отваги,
И, по спасеньи их от адской колымаги,
Не раз их избавлял в дороге от беды...
Пример: он вытащил их из воды;
А в воду с корабля они упали,
Подосланного с умыслом лихим
Колдуньей мачехою к ним.
Был слит корабль из золота и стали,
На корабле играл широкий алый флаг,
И правил им какой-то старый враг,
Амфизой нанятый из шайки Вельзевула.
Погода ни малейшая не дула;
Был Каспий тих, не воздымался вал,
И плавно по морю живой корабль бежал.
Вдруг он затрясся весь и с визгом без причины
Волчком кружиться стал и вот пошел ко дну.
Однако вынес из пучины
Булат Ивана и княжну,
Но — второпях — забыл на дне морском казну;
И обругал Иван, как следует, Булата...
Когда ж была иная плата
От душ, подобных Ванькиной душе?
Их бог, их царствие небесное — в гроше;
Людьми их сделать — подвиг донкишотский,
Вложить в них сердце — глупая мечта.
Родоначальник их — торгаш Искариотский,
Продавший за тридцать серебреных Христа.
Но занавесь шумит: открылся старый терем;
К нам вышла ведьма с дочерью сам-друг...
Болтать нам недосуг:
Мы только скажем, что не мерим
Амфизу на один
С презренным Ванькою аршин.
Она злодейка,
Отступница, убийца, чародейка, —
Все так: да в ней огонь и дух и сила есть;
Что мы ее умели приобресть,
Нам истинно приносит честь;
Но твари грязные, подобные Ивану...
И толковать о них я даже, я устану —
Они болот геенских смрадный ил;
Мы их не ловим, — в бездну лезут сами.
Их небо не берет; но если бы — руками
С поклоном Тартар их ему бы уступил.
ЯВЛЕНИЕ I
Амфиза и Даша.
Амфиза
Ох! дитятко, досадно мне до смерти,
Уж я ли не держала их в руках, —
И что ж? — совсем избаловались черти:
Я нынче с ними в сущих пустяках
Не успеваю: глупого Ивана,
Вот, как ни бьюсь, известь я не могу!
С поры сей ни единому врагу
Уж доверять не стану: без обмана
У них не обойдется; нет, сама
Все сделаю и, свет, без проволочки —
Сегодня же; а между тем вы, дочки,
Сведите-ко богатыря с ума!
Он мне во всем мешает; а мне власти,
Покуда он с дурмана глупой страсти
Не обезумит, — не дано над ним.
Даша
Покорна я велениям твоим;
Но если я в него влюблюсь?
Амфиза
Шалунья,
Смеешься! — может ли любить колдунья?
Захочешь ли Булата быть рабой?
Порою на тебя, почти робея,
И я гляжу: ведь ты невеста Змея,
Ужасный царь теней — невольник твой.
(Уходит.)
Даша
(одна)
Во мне ошиблась ты: я тяжко, страшно пала,
Я пала чрез тебя (господь тебя прости!)
И очень ведаю, себя мне не спасти;
Но ошибаешься... Да! с самого начала
Дитяти своего, меня, ты худо знала!..
Меж нами сходство есть, — так точно, я смела,
Наукою твоей прельститься я могла:
В ней, в бешеном вине ума и вображенья,
И я могла искать восторгов опьяненья;
Объятая огнем неистового мщенья,
Была бы, может быть, свирепа я и зла.
Но гнусно в низкие вдаваться ухищренья,
Улыбкой привлекать, обворожать, манить,
Возжечь желания и — наконец сгубить.
Нет! слишком я горда для ремесла такого!
Губить мне? и кого? его я, как святого,
Готова почитать: он в наш согнивший век
Меж трупами стоит с душою человек;
Он мне предстал, — гляжу, и что же? воздыхая
О тихих радостях утраченного рая,
Я прокляла свое паденье в первый раз....
Его задумчивых, глубоких, темных глаз
Страшуся более мученья вечной казни;
Волхвицы мощные, захочем — и сведем
Шар месяца с небес на землю; но при нем
Я робкая раба стыденья и боязни.
Пусть тешится моя безжалостная мать
Над Ванькой: он мне что? не стану я мешать;
Но витязя спасу; ему шепну два слова,
И тотчас! — Почему? — не знаю; а готова
Я для него на все. — Чу! заскрипела дверь:
Идет! — я отчего так дрогнула теперь?
Я чары страшные предпринимаю смело;
А это, кажется, не черное же дело?