Выбрать главу
«Твоей печали положи предел! Доколе разливаешься слезами? Не обратится к сыну Киса бог: Пред волею его благоговея (Свят, свят закон его, но вкупе строг), Исполни рог священного елея, Восстань и понеси в Эфрафу рог: Царя там вижу в чадах Иессея!» — «Царя бог избрал из моих детей! — Незапным хладным ужасом объятый, Бледнеющий воскликнул Иессей. — Злосчастный день, день горестный трикраты! Ты много мне пророчишь скорбных дней: Падет мой сын, в весне своей пожатый!» — «Смирись пред богом трепетной душой! — Вещает Иессею прорицатель. — Или не властен вышний над тобой? Или не он господь твой и создатель? Он вводит кротких в сладостный покой; Но он же грозный дерзостных каратель! — Не Авраам ли был заклать готов, Не пожалел единственного чада, Отца ему обещанных родов? И не взялася верного награда! А сколько пред тобой цветет сынов, Твоих очей веселье и отрада? — Благоволил единого из них Господь почтить своим святым избраньем, — И ты не заграждаешь уст твоих! Едва ли ты не возроптал роптаньем! Умолкни же и, радостен и тих, Благоговей пред божиим посланьем. Он над рабом своим простер свой щит; Избраннику он станет одесную; Царя под сенью смерти сохранит; Расширит над владыкой длань благую! Но что? не царь ли под твой кров спешит? Грядем! я приближенье духа чую!» И было так: провидел Самуил, Прозрел, но не телесными очами, Как сын от стада в дом отца спешил. Повеяв чудотворными крылами, Святой восторг на старца находил: Он над грядущими парил летами! — Но идут и пришли, и се — у врат Семь красных, мощных юношей стоят. Когда увидел, в древний дом вступая, Вещатель Элиава пред собой,[16] Тогда он молвил, бога вопрошая: «Не доблестный ли сей избранник твой?» И был ответ: «Познай, — душа благая Единая угодна предо мной; На мощь вы зрите и на стан высокий, Но мой ли взор есть взор очей твоих?» Аминадав явился черноокий, Самай, мудрейший в братиях своих; Но тот, кто мерит мрак сердец глубокий, Всевидящий, отверг и презрел их. И не взыскал бог никого из прочих, Нет, никого из всех могущих сих, И не вещал глаголом уст пророчих Ни одному: паси людей моих! Все семеро веселье мыслей отчих, Но выше их кто кроток, благ и тих. И жрец гостеприимна вопрошает: «Или я видел всех твоих детей?» — «Еще есть отрок, — старец возвещает, — Залог последний матери своей; Но мал; лета не многие считает: Поставлен он над паствою моей». — «Пошли ж по нем, не отложа, ко стаду: Ты всуе ставишь яствы предо мной; Пока мне не предстанет, не воссяду!» Домостроитель подал знак рукой — И потекла к возлюбленному чаду Седая Валла, поюнев душой, Но с отроком сошлася под вратами. «Ты где же медлил? — старица гласит. — Добры вы! не управишь ныне вами! Без агнца вечерять ему, Давид!» Но хитрыми приправлено руками, Пред гостем брашно вкусное стоит. «Иди же: близок час и сна и ночи; А тщетно к яствам нудит твой отец: Пока тебя его не узрят очи, Укрухи хлеба не коснется жрец. Что знаменует, сын мой, зов пророчий? Что ныне о тебе решил творец?» Предстал Давид пред взоры Самуила, Пес верный отрока сопровождал; В широких раменах являлась сила, Румянец на щеках его играл, Сверкали очи, будто два светила, Но ростом был прекрасный пастырь мал. И старцу был призыв от пресвятого. «Не сей ли упасет моих людей? Помажь на царство юношу благого: Восстань и миро на него излей!» Тогда излил на пастыря младого Господень раб таинственный елей, И над Давидом божий дух с того дня Во всех делах и подвигах парил; Его крепила благодать господня, Держал и защищал его бог Сил; Изнемогла, смирилась преисподня: На выю он противных наступил.
Итак, мое построено преддверье! Но совершу ли здание когда? Быть может, подвиг мой — высокомерье, Огонь и дар мой, может быть, — мечта! Паду — и посмеется мне безверье, Посвищут мне надменные уста... Кто, кто тогда подаст мне утешенье? И сам себе прощу ли дерзновенье?
Но и тогда благословенно будь, Души моей невинное прельщенье! Я пел — и мир в мою вливался грудь... Меня тягчили, как свинец, печали: За миг не мог под ними я вздохнуть; Вдруг окрылялися, вдруг отлетали — И что же? — светлым мне мой зрелся путь!
Где, где же те, кого любил я в свете? Кому мое преддверье посвящу? Ужели все забыли о поэте? Ужели я один по них грущу? Их жизнь роскошствует в прекрасном свете, А я... но сетовать я не хочу: Отрадно мне воспомнить дружбу нашу; Мой труд любезным именем украшу.
вернуться

16

Элиав — старший брат Давида; Аминадав — второй; Самай, Сама или Самаай — третий.