Себя безвременно крушить?
Эвираллина, может быть,
Теперь с подругами своими
Дубрав под сводами густыми
За серной гонится младой,
Прицелясь меткой к ней стрелой.
Ловитвой дева веселится
И скоро в Сельму возвратится".
VIII
"Нет, нет, товарищ мой, Гидалл!
Я ни одной стрелы пернатой,
Рассекшей воздух, не слыхал,
Ни лани на холме рогатой,
Ни серны в поле не видал.
Леса окрестные безмолвны
И тишины унылой полны,
Как замок мой. О друг! скорей
Пойдем к почтенному Алладу,
В его пустынную ограду
Утесов мшистых и камней.
Сей, ветхий жизнию, кульдей,
Пророк таинственный Эрина,
Нам скажет, где Эвираллина,
Куда сокрылася она.
Завеса тайн пред ним сквозна;
Он все постиг, все, вещий, знает
И духом в будущем читает.
Пойдем, Гидалл! пойдем скорей,
Откроет тайну нам кульдей!"
IX
Отшельник сей иноплеменный,
Живый обломок гробовой,
Таинственный и сопряженный
Своею чистою душой
С какой-то тайною страной,
Аллад давно уж поселился
В пустынных Эрина скалах;
Но он в Авзонии {1} родился,
На славных Тибра {2} берегах;
И, ветхий днями, поседелый,
Как древний тополь снежных гор,
Итальи счастливой пределы
Оставил он с тех самых пор.
Как свет, блеснувший в Вифлееме, {3}
Подобно утру гор на теме
Ум разливаться начинал
Лучами по лицу земному
И путь народам озарял
Души к спасению святому;
Когда поклонники Христа,
Борцы под знаменем креста,
Жестоким пыткам подвергались
За веру и надежду их
И в пищу тиграм предавались,
Живые, от владык земных;
В котлах клокочущих кипели,
Иль, с верой в сердце и очах,
Подобно факелам горели
Меж палачей на площадях.
Убогий, дряхлый и смиренный,
Христовым светом озаренный,
Аллад укрылся в Иннисфал.
Там в недре гор и диких скал,
В посте, молитвах, покаяньи
И тайн небесных в созерцаньи
Он жизнь святую провождал
И век свой близкий доживал.
Народ, вожди его любили
И все пророком дивным чтили.
X
"Мир, мир обители твоей!"
Сказал Кальфон, входя под своды,
Рукой сплетенные природы,
Пещеры старцевой. Кульдей,
Гробницы ветхой пыль живая,
На мшистом камне восседая,
Святую хартию читал
И слезы жаркие ронял.
И в келье сумрачной Аллада,
На впадистом уступе скал,
Символ спасенья крест стоял
И ярко теплилась лампада;
И свет лампады упадал
На старца: то переливался
Брады в волнистых сединах,
То отбегал, то отражался
В текущих из очей слезах.
И старец был - весь упованье!
Весь жизнь бесплотная!.. Созданье
Хотя еще в плотских цепях,
Парил он духом в небесах,
Растроганный и умиленный...
"Святой кульдей! Аллад почтенный!
Скалистой житель высоты!
Скажи, что зрел, что слышал ты?
Все, дивный, ведаешь по духу!
Тебе на все сияет свет,
Вещал Кальфон, склонившись к уху
Отступника мирских сует.
Пророк таинственный Эрина!
Скажи мне, где Эвираллина?"
XI
И ветхий житель диких скал
Хранил глубокое молчанье;
Кальфон ответа ожидал
И был - весь трепет и вниманье.
И наконец блестящий взгляд,
Огня исполненный святого,
Подняв на витязя младого:
"Мой сын! - сказал ему Аллад,
Я зрел, стоя скалы на теме,
Сквозь мрак ночной звезду на шлеме
И жало светлое копья
И вопли девы слышал я.
Ревела грозная пучина
При блеске молний в облаках,
Усопших тихая долина
Светилась в ярких огоньках...
Младая горлица Эрина
Теперь у ястреба в когтях!
Я видел сына Рельдурата,
Неумолимого Комлата!
Могуч и смел (ужасен был
Героя взор черно-блестящий!),
В чертоги Сельмы он вступил,
Покрытый стадию гремящей,
И грозным гласом возопил:
"Иди, Кальфон! сверкнем мечами!
Сальгара дочь - моя корысть!
Тебе иль мне здесь лечь костями!
Тебе иль мне здесь землю грызть!
Где ты, Кальфон? Иди сразиться,
Иди на смерть со мною биться!"
"Давно Кальфопа в Сельме нет,
Эвираллины был ответ.
Бесчестный витязь, удалися!
Иль мщенья грозного страшися!"
"О дочь Сальгара! ты мила,
Как роза пышная Эрина,
Как снег Арвена ты бела;
Люблю тебя, Эвираллина!
Я отведу тебя с собой
Под свод прохладный и крутой
Пещеры кромльской - там с тобою.
Покрытый сталью боевою.
Три дня останусь под горой.
Вождя Кальфона ожидая
И деву Сельмы уважая.
Пускай бестрепетный Кальфон
Перед меня с мечом предстанет
И в панцирь мой булатом грянет:
Я жду его; но если он,
Когда четвертый день наступит,
Тебя железом не искупит
Презрев и славу и молву,
Я чолн мой с якоря снимаю,
Гремучий парус развеваю
И в замок мой с тобой плыву".
Сказал - и, не смотря на слезы,
На крики, вопли и угрозы,
Комлат увлек ее с собой
И скрылся в темноте ночной.
Громады туч гремя неслися,
Шумел и выл дремучий бор,
Змеями молнии вилися
И пламенели сосны горл
И с тех, мой сын! заветных пор
Уже четвертый день сияет,
Прогнав с небес ночную тень..."
XII
"И я пришел в четвертый день!
Ужасным гласом восклицает,
Сверкая взорами, Кальфон.
Клянусь, кульдей! не узрит он
Ни звезд златых грядущей ночи.
Ни дня, встающего из волн:
Я наведу ему на очи
Без сновидений вечный сон!
Прости, отец мой! время биться
И с сопостатом расплатиться.
Прости - и мир тебе!.." - сказал
И из пещеры побежал,
Исполнен бешеной отваги.
Все путь ему: ручьи, овраги,
Покат стремнин и ребра скал.
На Кромлу серной он взбегает
И с высоты ее крутой
Огромный камень низвергает,
И звонко трубит и на бой
Зовет могучего Комлата.
И сын отважный Рельдурата
Паденье камня услыхал
И рог Кальфонов он познал.
И рвется, гибельный, на сечу,
Весь гневом пышет и кипит,
Схватил свой пятигласный щит
И вихрем он к врагу навстречу.
Уже бойцы друг друга зрят;
Сошлись, на миг остановились,
В щиты секирами стучат
И друг на друга устремились,
Сверкая взорами, как два
Степей ливийских грозных льва.
XIII
Секиры, грянув, сокрушились;
Удара гул звучит кругом,