Стихотворение Дмитриева было создано и напечатано до появления перевода Кострова. Последний, как мы уже отмечали, в сущности положил конец прозаическим переводам макферсоновского Оссиана, а с другой стороны, стимулировал стихотворные переложения и подражания, для которых нередко служил исходным материалом. Впрочем, до конца XVIII в. стихотворные обработки оссиановских сюжетов были в русской литературе еще редкими, единичными явлениями. Регулярно они начали появляться в печати примерно с 1803 г. В 1811 -1812 гг. число таких публикаций уменьшилось, что, возможно, было связано с издательскими трудностями военного времени. Но с 1814 г. стихотворные обработки поэм Оссиана следуют одна за другой и достигают наибольшего числа к концу 1810-х годов, после чего начался постепенный спад.
Если проследить, какие именно поэмы Оссиана-Макферсона привлекали русских поэтов, то бросается в глаза несомненная избирательность. Чаще всего они обращались к "Песням в Сельме" и "Картону", и это не случайно. Обе поэмы при своем сравнительно небольшом объеме вобрали в себя как бы в концентрированном виде основные особенности и главные мотивы оссианической поэзии Макферсона. Стремительно развивающийся трагический сюжет (битва отца с сыном в "Картоне", рассказ Армина о гибели его детей в "Песнях в Сельме") сочетался здесь с разнообразными патетическими лирическими пассажами.. Не случайно Карамзин предпринял перевод именно этих поэм. К "Песням в Сельме" обращались двенадцать русских поэтов, к "Картону" - одиннадцать. Не все они, правда, перелагали эти поэмы полностью. Первая из них имеет пять полных переложений, вторая - четыре. Из "Песен в Сельме" выделялся монолог Кольмы, обращение к вечерней звезде, сетования Армина; из "Картона" - рассказ Клессамора о его походе, песнь Фингала о падении Балклуты, гимн Солнцу. Следующее место по числу стихотворений (9) занимает приложение к поэме "Бератон", известное как "Плач Минваны над Рино". Привлекала внимание и сама поэма "Бератон". Правда, полное переложение было только одно (Н. Ф. Грамматина); четыре поэта, изъяв повествовательную часть, объединяли начало и конец, где Оссиан вспоминает ушедшие годы, павших героев и прощается с жизнью, уповая на грядущую славу, и это представлялось читателям как "последняя песнь Оссиана". Остальные поэмы перелагались лишь в единичных случаях. Пять стихотворных переложений имеет вставной эпизод Морны из книги I "Фингала", по три - эпизод Комала и Гальвины из книги II "Фингала" и повесть об Оскаре и Дермиде. Только один поэт (Н. Ф. Грамматин) отважился на создание полного стихотворного переложения эпической поэмы "Темора", но не смог довести до конца свое предприятие. В отношении же "Фингала" не было даже таких попыток.
И еще одно обстоятельство обращает на себя внимание, когда мы рассматриваем весь комплекс русских стихотворных откликов на поэзию шотландского барда. Для подавляющего большинства русских поэтов обращение к Оссиану в той или иной форме было лишь эпизодом в их творческой биографии, не слишком продолжительным, как правило. В. Н. Один, перелагавший Оссиана более десятилетия, или упоминавшийся уже Н. Ф. Грамматин, который занимался этим с юных лет до конца жизни, составляют исключение. Более того, для многих поэтов это обращение к Оссиану было не только эпизодическим, но относилось к началу их творческого пути (у некоторых даже с Оссианом было связано первое выступление в печати). Как это ни парадоксально, но престарелый шотландский бард стал любимым поэтом юношества (впрочем, и Макферсон был молод, когда создавал его образ и поэтический мир). В некоторых учебных заведениях почитание Оссиана становится традицией, сохраняемой на протяжении десятилетий. Особенно это относится к Московскому университетскому благородному пансиону, откуда вышли многие переводчики оссиановских поэм и создатели стихотворений на оссианические темы.
Юношеское увлечение Оссианом переживали самые разные поэты, отличавшиеся друг от друга и размерами дарования и творческими судьбами, и значением в истории литературы, и даже относившиеся к разным поколениям. Среди них не только гении Пушкин и Лермонтов, не только выдающиеся деятели русской литературы Н. И. Гнедич, К. Н. Батюшков, П. А. Катенин, Н. М. Языков, Д. В. Веневитинов, А. И. Полежаев, но и забытые ныне, известные лишь специалистам литераторы: А. П. Бенитцкий, Д. П. Глебов, А. А. Крылов, Ф. И. Бальдауф, В. Е. Вердеревский, В. Н. Григорьев, А. Н. Муравьев и многие другие. Свои оссианические стихотворения они создавали до 25 лет, а некоторые (в том числе Катенин, Пушкин, Лермонтов) - до 20. По-видимому, для этих поэтов первой трети XIX в. оссианизм служил некоей ступенью на их пути к овладению романтической поэтикой, что вполне согласуется с преромантическим характером этого явления.
Особое значение имел Оссиан для литературного освоения народного творчества. Мы уже отмечали связь оссианических поэм Макферсопа с европейским преромантическим фольклоризмом. Порожденные этим движением, они одновременно способствовали его развитию. И в России творения легендарного шотландского барда попали в русло близких идей. Русские писатели в это время сами обратились к отечественному фольклору, {См.: Пыпин А. Н. История русской литературы, т. IV. СПб., 1907, с. 110-112; Русская литература и фольклор (XI-XVIII вв.). Л., 1970, с. 226-247.} и поэмы Оссиана, осмыслявшиеся как воплощение народной поэзии Севера, становились тем самым близки для русских. Их художественные особенности и колорит - сочетание дикости и величия, мрачные, преимущественно ночные и туманные, пейзажи, скорбный меланхолический тон - все это распространялось на северную поэзию вообще, включая и русскую. Оссиан служил, таким образом, неким подспорьем при освоении русскими поэтами отечественного народного творчества. А это имело и обратное последствие: в родном фольклоре они искали формы для пересоздания поэм шотландского барда на русском языке. В конце XVIII-начале XIX в. крупнейшие русские поэты - Херасков, Радищев, Карамзин, Капнист экспериментировали, стремясь воспроизвести в своем творчестве размеры народной поэзии. Со временем такие эксперименты захватили и стихотворные переложения поэм Оссиана. И первый опыт в этой области принадлежал В. В. Капнисту.