Поэмы

Ее ланиты — алым лепесткам
Подобные — способны сжечь ислам.

Она вино пригубит на пиру
И разум твой развеет на ветру.

Вино пылает на ее щеках,
Пот выступает на ее висках.

Где в мире жарче пламя, чем у ней,
Что от воды горит еще сильней?

Ее губа, пушком отенена,
И умерщвлять и оживлять вольна.

Так молодость блеснет и отцветет…
И понемногу зрелость настает.

Осыплет время лепестки цветов,
Наступит созревание плодов.

Отступит горьких заблужений тьма
Перед лучом бессмертного ума.

Хирман невежества, где мрак и стыд,
Разумный знанием испепелит.

Как древо плодоносное, свой век
Разумный украшает человек!

Коль знаниями овладеет он,
Безумье мира одолеет он.

Один всю жизнь исследует Коран,
Хоть он непостижим, как океан.

Другой ютится в келье, в медресе,
Чтоб воедино свесть хадисы все.

Что слава? Что награда за труды,
Когда с ветвей осыплются плоды?

Когда печали ураган дохнет
И стан твой, словно дерево, согнет.

И все твои желанья отгорят
И, словно листья с пальмы, облетят;

Услышишь ты беспечный смех детей
Над желтизной и дряхлостью твоей…

В прищуре век светильники очей
Завесишь ты завесами бровей.

Глаза от света яркого болят,
А брови их, как сторожа, хранят.

От света слепнущие и от слез,
Глаза тусклы, как медный купорос.

А если в полдень пред глазами ночь,
Стеклянными очками не помочь.

О посох старца! О согбенный стан!
Вы — ось Зенита и Меридиан!

Ларец жемчужный рта — без жемчугов;
Десна, как буква «син», но без зубцов.[23]

Рассыпаны все четки — до зерна,
Зубцов своих твердыня лишена.

Зато хребет являет становой
Все позвонки — дугою костяной.

Все угасает. Словно саван, бел,
На теле темный волос поседел.

Стан, словно «даль», деньми отягощен,
Земле прощальный отдает поклон.

В глубокой безнадежности тогда
Последних дней проходит череда,

Пока посланец смерти не придет
Освободить страдальца от забот.

И кто бы в этот мир ни приходил,
В свой срок из чаши сей глоток испил!

Душа, пригубив смертного вина,
Путем небытия уйдет — хмельна,

Забыв себя и мир земных страстей…
А где блуждает? — Нет о ней вестей.

Из чаши смерти всяк хлебнет в свой час,
И эта чаша не минует нас.

Что слезы перед гибельной чертой
О жизни, бесполезно прожитой?

Весь долгий день я спал, пока я жил…
Очнулся, вижу — вечер наступил;

Забыл свой труд; не помышлял о том,
Что поздно будет каяться потом.

Без пользы я растратил жизнь свою;
Не будет пользы, коль себя убью.

Живя беспутно, что я совершил?
Опомнился, но время упустил.

Остался краткий срок, а путь далек…
Все тяжко мне, как тягостный упрек.

Коль за грехи мои прощенья нет,
Что ждет меня? Увы! Спасенья нет!

Наш век на части разделен судьбой,
Все эти степени пройдет любой.

До десяти он в игры погружен,
До двадцати он миром опьянен.

У всех до тридцати, до сорока
Жизнь — это наслаждения река.

Всем в мире наслаждение дано;
И это было мне не суждено.

Коль к полувеку муж не умудрен,
То в шестьдесят пойдет он под уклон.

Достойный, ты и в семьдесят ходи,
А в восемьдесят у огня сиди.

Мудрец, и в девяносто ясен будь;
А во сто — собирайся в дальний путь.

Когда животной жизнью человек
Живет, он без следа пройдет свой век.

Ты жизни не желай себе такой,
Коль нет защиты неба над тобой!

Уйди от жизни низменных людей,
Она — не жизнь, но гибели страшней…