Из клюва мелкий сыплешь ты агат.
Нет, не агат, — рубинов щедрый град!
Сокровищницу мыслей носишь ты,
О птица человеческой мечты!
Так рассыпал сокровища в стихах
Тот, чей в Гяндже лежит священный прах.[29]
Он мир засыпал жемчугом своим, —
Как звезды, жемчуг тот неисчислим.
Но не растопчет грубая нога
Великого гянджинца жемчуга.
В ушах людей играет жемчуг тот,
Но, как серьга, он в грязь не упадет:
Сквозь ухо проникая в глубь сердец,
Обогащает сердца он ларец.
Нет! Жемчуг тот — по сути говоря —
Наполнить может до краев моря
Так, чтоб его веками черпал всяк
И чтоб запас жемчужный не иссяк.
Кого с тобой в сравненье ни возьми,
Никто тебе не равен, Низами!
А впрочем, был среди людей один —
На Инде певший соловей один.[30]
Не соловей, а Хызр. Ведь знаем мы:
Был Индустан ему страною тьмы,
А речь была той звонкой, той живой
Им найденной во тьме водой живой.
Но на ристалище со мной не он, —
Я с Низами бороться принужден.
Рукой схватив такую «Пятерню»,
В руке надолго ль силу сохраню?
У всех трещали пальцы до сих пор,
Кто с Низами вступал в подобный спор.
Быть надо львом, чтоб рядом сесть со львом,
Тем более чтоб в драку лезть со львом.
Иль не слоном таким же надо быть,
Чтоб с хоботом слоновым хобот свить?
И мушка хоботком наделена,
Но муха не соперница слона.
А предо мной слоны: гянджинский слон
Поистине — он исполинский слон!
Да и второй — не столь гигантский слон,
Но слон, однако, индустанский слон!
Обоих ты в молитвах помяни,
Обоих милосердьем опьяни.
Побольше мощи Навои прибавь —
И рядом с ними ты его поставь!