Бахчисарайский фонтан
Многие, так же как и я, посещали сей фонтан; но иных уже нет, другие странствуют далече.
Гирей сидел, потупя взор;Янтарь[24] в устах его дымился;Безмолвно раболепный дворВкруг хана грозного теснился.Всё было тихо во дворце;Благоговея, все читалиПриметы гнева и печалиНа сумрачном его лице.Но повелитель горделивыйМахнул рукой нетерпеливой:И все, склонившись, идут вон.
Один в своих чертогах он;Свободней грудь его вздыхает,Живее строгое челоВолненье сердца выражает.Так бурны тучи отражаетЗалива зыбкое стекло.
Что движет гордою душою?Какою мыслью занят он?На Русь ли вновь идет войною,Несет ли Польше свой закон,Горит ли местию кровавой,Открыл ли в войске заговор,Страшится ли народов гор,Иль козней Генуи лукавой?
Нет, он скучает бранной славой,Устала грозная рука;Война от мыслей далека.
Нет, жены робкие Гирея,Ни думать, ни желать не смея,Цветут в унылой тишине;Под стражей бдительной и хладнойНа лоне скуки безотраднойИзмен не ведают оне.В тени хранительной темницыУтаены их красоты:Так аравийские цветыЖивут за стеклами теплицы.Для них унылой чередойДни, месяцы, лета проходятИ неприметно за собойИ младость, и любовь уводят.Однообразен каждый день,И медленно часов теченье.В гареме жизнью правит лень:Мелькает редко наслажденье.Младые жены, как-нибудьЖелая сердце обмануть,Меняют пышные уборы,Заводят игры, разговорыИли при шуме вод живых,Над их прозрачными струями,В прохладе яворов[26] густыхГуляют легкими роями.Меж ними ходит злой эвнух[27],И убегать его напрасно:Его ревнивый взор и слухЗа всеми следует всечасно.Его стараньем заведенПорядок вечный. Воля ханаЕму единственный закон;Святую заповедь Корана[28]Не строже наблюдает он.Его душа любви не просит;Как истукан, он переноситНасмешки, ненависть, укор,Обиды шалости нескромной,Презренье, просьбы, робкий взор,И тихий вздох, и ропот томный.Ему известен женский нрав;Он испытал, сколь он лукавИ на свободе, и в неволе:Взор нежный, слез упрек немойНе властны над его душой;Он им уже не верит боле.
Раскинув легкие власы,Как идут пленницы младыеКупаться в жаркие часы,И льются волны ключевыеНа их волшебные красы,Забав их сторож неотлучный,Он тут; он видит, равнодушный,Прелестниц обнаженный рой;Он по гарему в тьме ночнойНеслышными шагами бродит:Ступая тихо по коврам,К послушным крадется дверям,От ложа к ложу переходит;В заботе вечной, ханских женРоскошный наблюдает сон,Ночной подслушивает лепет;Дыханье, вздох, малейший трепет, —Всё жадно примечает он:И горе той, чей шепот сонныйЧужое имя призывалИли подруге благосклоннойПорочны мысли доверял!
Что ж полон грусти ум Гирея?Чубук в руках его потух;Недвижим и дохнуть не смея,У двери знака ждет эвнух.Встает задумчивый властитель;Пред ним дверь настежь. Молча, онИдет в заветную обительЕще недавно милых жен.
Беспечно ожидая хана,Вокруг игривого фонтанаНа шелковых коврах онеТолпою резвою сиделиИ с детской радостью глядели,Как рыба в ясной глубинеНа мраморном ходила дне.Нарочно к ней на дно иныеРоняли серьги золотые.Кругом невольницы меж темШербет[29] носили ароматныйИ песнью звонкой и приятнойВдруг огласили весь гарем:
ТАТАРСКАЯ ПЕСНЯ
1«Дарует небо человекуЗамену слез и частых бед:Блажен факир[30], узревший Мекку[31]На старости печальных лет. 2Блажен, кто славный брег Дуная[32]Своею смертью освятит:К нему навстречу дева раяС улыбкой страстной полетит. 3Но тот блаженней, о Зарема,Кто, мир и негу возлюбя,Как розу, в тишине гаремаЛелеет, милая, тебя».