Поэмы

Откуда в людях и в природе зло?
От извращений зло произошло.
Зло не от Бога, так что на земле
Мы можем говорить о частном зле,
Когда Природа, допустив просчет,
От Человека исправлений ждет.
Кто Бога правосудного винит
В том, что безгрешный Авель был убит,
Тот мог бы обвинить его и в том,
Что сын развратным заражен отцом.
Ты думаешь, нарушит Бог закон,
Как слабый князь, для избранных персон?

IV. Пылать, быть может, Этна прекратит,
Как только ей философ запретит?[120]
Быть может, перестанут ветры дуть,
Чтоб у тебя не заболела грудь?
И не сорвется камень с высоты,
Когда проходишь под горою ты?
И ветхий храм не погребет людей,
Пока не посетит его злодей?

V. Пусть этот мир, уютный для проныр,
Не так хорош, но где же лучший мир?
Святым там подобает обитать,
Но как святых друг с другом сочетать?
О лучших, говорят, печется Бог,
Но как узнать нам, кто хорош, кто плох?
Кто чтит в Кальвине вестника небес,
Кто полагает, что в Кальвине бес,
А кто-то мнит, что даже Бога нет,
Когда в Кальвине пагуба и вред;
Шли споры встарь, как в наши времена;
Для всех одна система не годна.
Что для тебя наисладчайший дар,
То для меня горчайшая из кар.
"Все хорошо, что есть". Кто возразит?
Но кто достойней: Цезарь или Тит?
Тот, кто привык цепями всех смирять,
Иль тот, кто день боялся потерять?[121]

"Но сыт Порок, а Честность голодна".
Что ж! Разве хлебом Честь награждена?
Добиться хлеба может и Порок,
Плут силится урвать себе кусок;
Плут силится испытывать судьбу,
Риск нравится безумному рабу.
Порою добрый слаб и не богат,
Душевному покою добрый рад.
Обогати его, хоть был он тощ,
И скажут: "Он богат, но где же мощь?"
Пусть будет мощью добрый одарен,
А где же, скажут, королевский трон?
Коль внешний блеск достался без труда,
Зачем же человек — не Бог тогда?
Однако Бог достаточно дает,
Поскольку нам не счесть его щедрот;
Просить мы можем Бога без конца,
Но где предел терпению Творца?

VI. Награды неземные хороши.
Сиянье солнца в глубине души
Вознаграждает нас в земной тщете.
Подаришь ты карету нищете,
Дашь меч тому, в чьем веденье закон,
И возведешь гражданственность на трон?
Глупец! Неужто небо нам должно
Давать все то, чего желать грешно?
Ты мальчик или муж? Кто ты таков,
Любитель яблочек и пирожков?
Как мнит индеец обрести в раю
Свою собаку и жену свою,
Так ты богоподобному уму
Мирскую предназначил кутерьму,
А трапеза подобная скудна
Или для Добродетели вредна;
Так тот, кто в двадцать лет бывает свят,
Развратом обездолен в шестьдесят.
Покоя не обрящем ли, признав:
Богатство — благо лишь для тех, кто прав?
Сенаторов ты купишь и судей,
Не купишь только мнение людей.
Неужто меньше любит Бог того,
Чья жизнь — добра и правды торжество,
Того, кто возлюбил наш грешный род,
Но получает маленький доход?

Сословие — не честь и не позор;
Честь в том, что миновал тебя укор.
Один в своих лохмотьях горделив,
Другой в парче угодлив и пуглив;
Сапожник носит фартук, рясу — поп,
Короною увенчан царский лоб;
Корона не похожа на чепец,
Еще различней умник и глупец.
Монарх порой пойти в монахи рад,
И как сапожник, пьян порой прелат,
Но человек — и нищий и вельможа;
Все остальное лишь прюнель да кожа.

От королевской шлюхи ордена
Получишь ты, но грош тебе цена;
Пусть кровь Лукреции в тебе течет,[122]
И притязает знатность на почет,
Ты лишь тогда почет приобретешь,
Когда свои заслуги перечтешь,
Но если твой древнейший знатный род
Производил негоднейших господ
И каждый предок — сущий обалдуй,
На древность рода ты не претендуй,
Когда мерзавцу чуждо благородство,
Кровь Говардов — отнюдь не превосходство.[123]

А в чем тогда Величие? Открой!
"Велик Политик или же Герой!"
Герой Героя стоит, спору нет;
И с македонцем схож безумный швед;[124]
Не странно ли? Однако это так:
Весь род людской — для них заклятый враг.
Стремятся лишь вперед и ничего
Не видят дальше носа своего,
Но лучше ли политики? Ничуть!
Выслеживают, чтобы обмануть,
И застают слабейшего врасплох,
Но это же не подвиг, а подвох!
Пускай один силен, другой хитер,
Назвать великим негодяя — вздор;
Мудрец коварный, негодяй храбрец
Не просто глуп; он, в сущности, подлец.
Кто благороден в спорах и в боях,
Тот улыбаться может и в цепях;
Кто царствовал, кто пал, но говорят:
Велик Аврелий, и велик Сократ.[125]

120

Пылать, быть может, Этна прекратит, // Как только ей философ запретит? — Вероятно, имеется в виду древнегреческий философ Эмпедокл (490-430 гг. до н. э.). Существует легенда, что Эмпедокл, желая укрепить молву, будто он сделался богом, бросился в огнедышащее жерло Этны (Диоген Лаэртский. О жизни, учения и изречениях знаменитых философов. VIII, 69).

121

Иль тот, кто день боялся потерять? — Римский император Тит Цезарь Веспасиан говорил, что считает потерянным всякий день, когда он не совершил какого-нибудь доброго дела.

122

Пусть кровь Лукреции в тебе течет... — Имя древней римлянки Лукреции стало символом высокого человеческого достоинства. Обесчещенная сыном римского царя Тарквиния Гордого, она покончила с собой. Это событие послужило поводом к восстанию граждан и изгнанию Тарквиниев из Рима.

123

Кровь Говардов — отнюдь не превосходство. — Говарды — известный и знатный английский род.

124

И с македонцем схож безумный швед... — Имеются в виду Александр Македонский и известный своей воинственностью шведский король Карл XII (1697-1718 гг.), который вел беспрерывные войны.

125

Велик Аврелий, и велик Сократ. — Упоминаются известные античные философы: римский император стоик Марк Аврелий (121-180) и греческий мудрец Сократ (469-399 гг. до н. э.).