«Налить? Да где ж тут счастие?Мы потчуем счастливого,А ты что рассказал!»
– Дослушай! будет счастие!
«Да в чем же, говори!»
– А вот в чем. Мне на родине,Как всякому крестьянину,Хотелось умереть.Из Питера, расслабленный,Шальной, почти без памяти,Я на машину сел.Ну, вот мы и поехали.В вагоне – лихорадочных,Горячечных работничковНас много набралось,Всем одного желалося,Как мне: попасть на родину,Чтоб дома помереть.Однако нужно счастиеИ тут: мы летом ехали,В жарище, в духотеУ многих помутилисяВконец больные головы,В вагоне ад пошел:Тот стонет, тот катается,Как оглашенный, по полу,Тот бредит женкой, матушкой.Ну, на ближайшей станцииТакого и долой!Глядел я на товарищей,Сам весь горел, подумывал —Несдобровать и мне.В глазах кружки багровые,И все мне, братец, чудится,
Что режу пеунов [57]!(Мы тоже пеунятники [58],Случалось в год откармливатьДо тысячи зобов.)Где вспомнились, проклятые!Уж я молиться пробовал,Нет! все с ума нейдут!Поверишь ли? вся партияПередо мной трепещется!Гортани перерезаны,Кровь хлещет, а поют!А я с ножом: «Да полно вам!»Уж как Господь помиловал,Что я не закричал?Сижу, креплюсь… по счастию,День кончился, а к вечеруПохолодало, – сжалилсяНад сиротами Бог!Ну, так мы и доехали,И я добрел на родину,А здесь, по Божьей милости,И легче стало мне…
– Чего вы тут расхвасталисьСвоим мужицким счастием? —Кричит разбитый на ногиДворовый человек. —А вы меня попотчуйте:Я счастлив, видит Бог!У первого боярина,У князя Переметьева,Я был любимый раб.Жена – раба любимая,А дочка вместе с барышнейУчилась и французскомуИ всяким языкам,Садиться позволялось ейВ присутствии княжны…Ой! как кольнуло!.. батюшки!.. —(И начал ногу правуюЛадонями тереть.)Крестьяне рассмеялися.– Чего смеетесь, глупые, —Озлившись неожиданно,Дворовый закричал. —Я болен, а сказать ли вам,О чем молюсь я Господу,Вставая и ложась?Молюсь: «Оставь мне, Господи,Болезнь мою почетную,По ней я дворянин!»Не вашей подлой хворостью,Не хрипотой, не грыжею —Болезнью благородною,Какая только водитсяУ первых лиц в империи,Я болен, мужичье!По-да-грой именуется!Чтоб получить ее —Шампанское, бургонское,Токайское, венгерскоеЛет тридцать надо пить…За стулом у светлейшегоУ князя ПереметьеваЯ сорок лет стоял,С французским лучшим трюфелем [59]Тарелки я лизал,Напитки иностранныеИз рюмок допивал…Ну, наливай! —«Проваливай!У нас вино мужицкое,Простое, не заморское —Не по твоим губам!»
Желтоволосый, сгорбленный,Подкрался робко к странникамКрестьянин-белорус,Туда же к водке тянется:– Налей и мне маненичко,Я счастлив! – говорит.
«А ты не лезь с ручищами!Докладывай, доказывайСперва, чем счастлив ты?»
– А счастье наше – в хлебушке:Я дома в БелоруссииС мякиною, с кострикою [60]Ячменный хлеб жевал;Бывало, вопишь голосом,Как роженица корчишься,Как схватит животы.А ныне, милость Божия! —Досыта у ГубонинаДают ржаного хлебушка,Жую – не нажуюсь! —
Пришел какой-то пасмурныйМужик с скулой свороченной,Направо все глядит:– Хожу я за медведями.И счастье мне великое:Троих моих товарищейСломали мишуки,А я живу, Бог милостив!
«А ну-ка влево глянь?»
Не глянул, как ни пробовал,Какие рожи страшныеНи корчил мужичок:– Свернула мне медведицаМаненичко скулу! —«А ты с другой померяйся,Подставь ей щеку правую —Поправит…» – Посмеялися,Однако поднесли.
Оборванные нищие,Послышав запах пенного,И те пришли доказывать,Как счастливы они:– Нас у порога лавочникВстречает подаянием,А в дом войдем, так из домуПроводят до ворот…Чуть запоем мы песенку,Бежит к окну хозяюшкаС краюхою, с ножом,А мы-то заливаемся:«Давать давай – весь каравай,Не мнется и не крошится,Тебе скорей, а нам спорей…»
вернуться
59
Трюфель – растущий под землей гриб округлой формы. Особенно высоко ценился французский черный трюфель.