Образ душистого дрока - емкий, многозначный символ лживого порождения природы. Беззащитный и хрупкий, он живет на склоне огнедышащего Везувия и дарит пустыне свежий аромат. Какой урок человеку!
Понятие о круговороте истории у Леопарди как будто и не противоречит его вере в поступательное движение человеческой мысли. Верный своим просветительским убеждениям, поэт и здесь прославляет человеческую мысль:
Ту мысль, благодаря которой мы
Из варварства едва лишь
Восстали...
В "Дроке" появляется образ "содружества людей", сплоченных в "одном союзе" общим стоическим сопротивлением жестокой "мачехе-природе", и приобщившийся к этому "союзу" лирический герой уже не чувствует себя обреченным. Его надежда на будущее еще очень хрупка. Она выстрадана и со всех сторон теснима мотивами скорби, сомнения, иронии и самоиронии. Но значительно и сцепление добрых мотивов: "содружество людей", бесстрашный цветок пустыни, одухотворенная мысль и раскрывающаяся картина бесконечной красоты мира.
Поэтический образ в лирике Леопарди строится на сочетании конкретного и неопределенного, привычного слова и необычной интонации стиха. Лексика поэта отличается строгой простотой, хотя и встречаются архаические слова и обороты, но все это в меру. Риторические вопросы, восклицания, афористичность еще связаны с традициями классицистов, но выглядят обновленными в сочетании с новыми ритмическими фигурами.
Поэтическая система Леопарди оригинальна. Его стихи ни в коем случае нельзя назвать верлибром. Но изменения, которые он вносит в классическое итальянское стихосложение, ведут к свободному стиху. Поэма "Паралипомены к Батрахомиомахии" написана полностью традиционной октавой. Мастерски владея принятой в итальянской версификации строфикой, поэт строит терцину, сонет; часто пишет стихи в строгой форме с рифмой через две строки и чередует одиннадцатисложник с семисложной строкой. Его "Бесконечность" написана одиннадцатисложным белым стихом.
Новация заключается в том, что Леопарди вносит определенную свободу в чередование разносложных строк. Он может свободно менять порядок рифм, сочетать белый стих с рифмованным и изменять сам характер рифм. У него иногда вторгается приблизительная рифма, рифма по смыслу, и это не считая множества внутренних рифм, консонансов. Соотношение слова и ритма может быть самым неожиданным - слова, звукопись, ритм могут соответствовать семантике слова или контрастировать с ней. Все это придает неповторимое своеобразие каждой строке поэта. Интеллектуальность и внутренняя музыкальность поэзии Леопарди родственна лирическому складу человека XX века.
* * *
Переводы патриотических канцон Леопарди стали появляться в России в 60-е годы XIX столетия. Это был период гарибальдийской эпопеи, и русские шестидесятники горячо сочувствовали итальянским борцам за свободу. Отсвет побед гарибальдийцев падал и на автора канцоны "К Италии". Конец XIX века в России ознаменовался бурным развитием философской науки и новым расцветом поэзии. Возрос интерес к Леопарди как поэту, мыслителю, и к его столетнему юбилею вышло несколько работ. В начале нашего столетия Леопарди привлек к себе внимание поэтов Серебряного века: Вячеслава Иванова, Дмитрия Мережковского, Николая Гумилева, Константина Бальмонта. Теперь в авторе "Бесконечности" видели прежде всего философа, теоретика европейского пессимизма и страдающего человека, едва ли не самого несчастного из всех живущих. Появились издания его философской прозы и сборники стихов.
К середине нашего столетия певец любви и скорби отступил на второй план, но не был полностью забыт. О нем писали в историко-литературных исследованиях, а его переводы появлялись в хрестоматиях.
Воскрешение Леопарди в русском литературном сознании пришлось на конец 60-х годов, когда уже наши шестидесятники возвратили Леопарди русскому читателю. В 1967 году выходит его сборник с интересным предисловием Н. Томашевского и с новыми переводами А. Ахматовой и А. Наймана.
Новые исследования о Леопарди приобретали объективный характер, анализировалась художественная природа его творчества и позиция в контексте европейской литературы. Весомый вклад в развитие русской леопардианы внес собравшийся в Москве в июне 1982 года русско-итальянский симпозиум, посвященный автору "Бесконечности".
Так кто же Леопарди - классицист или романтик? На этот вопрос убедительно ответил И. Голенищев-Кутузов, отметивший у итальянского поэта "слияние классицистских и романтических устремлений", столь плодотворных для формирования реализма. Таковым, по мнению ученого, был путь Пушкина и Лермонтова, современников Леопарди. И это сопоставление, данное русским литературоведом, звучит как высшая оценка творчеству итальянского поэта.
В преддверии двухсотлетия поэта остается вопрос: каково же место Леопарди в мировой литературе, кто он - философ или поэт, "поэтический философ" или поэт мысли? Оставим Богу богово, а кесарю - кесарево. Джакомо Леопарди был мастером интеллектуальной лирики, запечатлевшим в своей поэзии скорбную мысль человеческую. В этом его призвание как поэта. И пока "жив будет хоть один пиит", Леопарди будут помнить и почитать как одного из выдающихся лириков последних двух столетий.