Моя работа состояла в игре на человеческих страстях.
Но в этот понедельник поиска темы не требовалось. Просмотр я начал с недавних выпусков «Роки» и публикаций конкурента — газеты «Пост». Самоубийства не занимают газетчиков, если только дело не сопровождается особыми обстоятельствами. Смерть брата как раз представляла интерес. По всей вероятности, я должен был обнаружить статью о его смерти.
Так и случилось. Хотя «Роки» не напечатала ничего — возможно, из уважения ко мне, — «Пост» зарядила один из своих номеров шестидюймовой колонкой на эту тему. Статья вышла наутро, сразу за трагедией, заняв подвал страницы с местными новостями.
СЛЕДОВА ТЕЛЬ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ ДЕНВЕРА ЗА СТРЕЛИЛСЯ В ПАРКЕ
Один из ветеранов полиции Денвера, участвовавший в расследовании смерти студентки университета Денвера Терезы Лофтон, был найден мертвым с явными признаками огнестрельного ранения. Как сообщила полиция, трагедия произошла в четверг в национальном парке.
Шон Макэвой, 34 лет, находился в служебной машине, припаркованной на участке, примыкающем к Медвежьему озеру недалеко от входа в Эстес-парк.
Тело детектива обнаружено охранником парка, услышавшим выстрел около 5 утра и затем прибывшим к озеру.
Официальные лица из руководства парка обратились в департамент полиции с просьбой о расследовании инцидента. Происшествием занимается Управление специальных расследований. Детектив Роберт Скалари, ответственный за расследование, уже заявил о предполагаемом самоубийстве.
Скалари подтвердил, что на месте происшествия найдена записка, однако отказался предоставить подробности. Он также заявил о возможной подавленности Макэвоя в связи с трудностями на работе, но отверг любые обсуждения по характеру имевшихся проблем.
Макэвой, выросший и до настоящего времени живший в Боулдере, был женат, но бездетен. Он проработал в департаменте полиции двенадцать лет и за это время вырос до начальника подразделения, занимаясь расследованием всех преступлений, сопряженных с насилием.
В недавнее время Макэвой руководил следствием по делу 19-летней Лофтон, задушенной и изуродованной в Вашингтон-парке.
Скалари отказался прокомментировать, упоминался ли в посмертной записке случай с Лофтон, не сообщив также, в чем состояли затруднения в служебной деятельности Макэвоя.
Скалари заявил, что не знает, по какой причине Макэвой приехал в Эстес-парк, прежде чем застрелиться. По его словам, расследование инцидента продолжается.
Заметку я перечитал дважды. Она не содержала информации, мне неизвестной, но странным образом привлекла внимание. Вероятно, это происходило из предположения, будто я знаю причину появления Шона в Эстес-парке. Тем не менее думать об этом я больше не хотел. Отложив статью в отдельную папку, спрятал ее в ящик стола. Компьютер издал писклявый звук, и по верху экрана пополз текст сообщения. Меня вызывал главный редактор. Да, я снова на службе.
Офис Грега Гленна находился за отделом новостей. Одна из стен состояла из стеклянных панелей, что позволяло наблюдать за рядами репортерских кабин, а из окон, расположенных на западной стене, открывался вид на горы — если, конечно, их не закрывал смог.
Гленн был хорошим редактором, почитавшим качественную литературу более всего остального. Это мне в нем и нравилось. В газетном бизнесе существуют редакторы двух типов.
Одни уважают факты, до предела насыщая ими свои статьи, и делают так, что их опусы почти невозможно дочитать до конца. Другие — отдают все слову, никогда не позволяя фактам попасть в тело сюжета. Я нравился Гленну потому, что умел писать, и он почти всегда доверял мне выбор темы.
Он никогда не давил на меня, так же как никогда не досаждал расспросами. Понадобилось время, чтобы понять: если он оставит газету и уйдет на понижение или на повышение, все это может перемениться.
Редакторы вьют собственные гнезда. Уйди он — и, видимо, мне придется заняться новостями полицейской хроники или переписывать строки прямо из полицейских пресс-релизов, анализируя «маленькие» убийства.
Я присел на обитый бархатом стул напротив стола и стал ждать, пока он закончит разговор по телефону. Гленн был лет на пять старше меня. Когда десять лет назад я впервые появился в «Роки», он уже считался одним из лучших репортеров, каким я сам стал теперь. Однако со временем он ушел в менеджмент.
Теперь Гленн каждый день носил костюм и пользовался маленькими привилегиями на футбольных матчах с участием подающего из «Бронко». Гленн проводил больше времени за телефонными переговорами, чем за прочими делами, тщательно отслеживая политику головного офиса в Цинциннати.
Он превратился в сорокалетнего мужчину с животиком, женой, двумя детьми и хорошим жалованьем, которого не хватало на покупку дома там, где хотела бы жить его жена. Все это Грег рассказал мне за пивом в Винкупе, и это был единственный раз за последние четыре года, когда я видел его пьяным.