Павел Асс
ПОЭТ
В это утро инженер Сильвуплюев проснулся с мыслью стать поэтом. Он плюнул и не пошел на работу, заготовил три больших тетради для стихов и начал сочинять.
— Э… Э…
В голову ничего не лезло, кроме «Я вас любил», но это, как казалось Сильвуплюеву, уже кто-то написал.
Он походил по комнате из угла в угол, полежал на диване, ковыряя шариковой ручкой в ухе, посидел за столом.
Стихи не писались.
Сильвуплюев взял с полки томик Лермонтова, пролистал.
«Белеет парус одинокий…»
Инженер долго вглядывался в фотографию поэта. Потом встал, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Лермонтов выглядел хуже.
— Чего же не хватает? — размышлял Сильвуплюев. — Почему он может, а я — нет? Может надо сочинять стихи гусиным пером?
Гусиного пера у него не было. Инженер Сильвуплюев выскочил из дома и поехал в деревню ловить гуся.
Прошло два часа. Новоявленный поэт сидел в хате деда Пахома и объяснял, зачем ему нужно гусиное перо. Дед Пахом явно ничего не понимал, курил самокрутку и время от времени отхлебывал из оловянной кружки первоклассный первач.
— Ну, хорошо, — сказал он, наконец. — Гусь, так гусь.
Они долго бегали по двору за гусем. Гусь, видимо, решил, что из него хотят сварить лапшу, и бегал вдоль ограды, как скаковая лошадь. Разгорячившийся дед Пахом пытался накрыть гуся пиджаком, окружал его со всех сторон, но гусь выворачивался.
— Вот анафема! — кричал дед Пахом.
Инженер Сильвуплюев пригорюнился. День подходил к концу, а поэтом он так и не стал.
— А куриное не подойдет? — спросил дед Пахом, держа в руке курицу.
— Плевать! — сказал инженер.
Они свернули курице голову, сварили лапшу. Дед Пахом налил Сильвуплюеву стакан, они с аппетитом поужинали, и инженер поехал домой.
Дома он еще раз посмотрел на Лермонтова, потом на себя в зеркале и, решив, что поэтом становиться не стоит, ибо ему и так хорошо, лег спать.
На следующее утро инженер Сильвуплюев проснулся с мыслью стать писателем…