Поэтическая школа ал-Хиры и истоки арабской винной поэзии на примере кафиййи ‘Ади ибн Зайда ал-‘Ибади

‘Aди ибн Зайд ал-‘Ибади и арабская поэзия христиан ал-Хиры

Сохранившиеся литературные, биографические и исторические источники содержат свидетельства о творчестве по меньшей мере двадцати поэтов в период с конца V до начала VII века, происхождение и большая часть жизни которых непосредственно связаны с ал-Хирой и прилегающими областями, входящими в сферу влияния этого города[24]. Большинство из них были христианами[25], в том числе и самый известный поэт ал-Хиры — ‘Aди ибн Зайд ал-‘Ибади (ум. ок. 600). Помимо своего поэтического дарования, ‘Aди ибн Зайд известен тем, что по свидетельству арабской традиции был первым, кто ввёл арабское письмо в административное употребление[26]. Этот аспект деятельности ‘Aди ибн Зайда может быть связан не просто с его профессиональными функциями секретаря при Сасанидском дворе в Ктесифоне и влиятельного советника Лахмидов в ал-Хире, но и с его христианским происхождением и знакомством с письменной культурой несторианской общины своего родного города[27]. Документальных подтверждений использованию арабского письма в доисламской ал-Хире не обнаружено. Тем не менее, там были найдены фрагменты текстов на сирийском языке, отражающих библейскую фразеологию[28], что однозначно подтверждает знакомство христиан ал-Хиры с письменной культурой. Можно предполагать, что существенный вклад в развитие арабской письменности, истоки которой арабская традиция, как уже упоминалось, связывает с этим городом, был внесён именно поэтами-христианами, и в том числе ‘Aди ибн Зайдом.

Одним из первых, кто обратил внимание на существование ранней христианской арабской поэзии был Луис Шaйху, опубликовавший в начале прошлого века собрание произведений ранней арабской поэзии под названием «Христианская поэзия»[29]. Уже ко времени своего появления, это издание, к сожалению, не отвечало принятым научным стандартам и не включало в себя необходимого критического анализа, представленных в нём источников. Религиозная принадлежность большинства поэтов, вошедших в сборник, оставалась спорной[30], не ясными были и критерии, которыми Шaйху руководствовался при отборе текстов. В связи с этим, работа Шaйху была воспринята критически[31], став для многих учёных причиной скептического отношения к тематике христианской арабской литературы доисламского периода в целом. Для этого были и объективные причины методологического плана: христианской арабской письменностью в понимании большинства исследователей христианского Востока считалась прежде всего церковно-богословская литература на арабском языке, а не литература арабских христиан в широком смысле. Георг Граф обосновывает малую значимость произведений ранней арабской поэзии христианских авторов отсутствием в них богословского содержания и отводит им в своей объёмной «Истории христианской арабской литературы» лишь краткую заметку во введении[32]. Нормативная предпосылка о богословском характере христианской арабской литературы[33] с одной стороны, и то, что в целом аспекты религиозной жизни отражены в древней арабской поэзии поверхностно[34], — с другой, послужили основанием для практически полного игнорирования ранней поэзии арабских христиан как особого явления в доисламской культурной истории арабов.

Но некоторые специфические черты доисламских арабских произведений поэтов-христиан не остались всё же незамеченными. Они касаются как религиозной тематики, так и некоторых стилистических и жанровых особенностей. Представление о том, что древняя арабская поэзия была исключительно секулярной[35] и любые упоминания в её текстах религиозных мотивов являются продуктом поздней фальсификации[36], утратило свою категоричность. Уже Хиршбергу удалось на примере стихотворений ‘Умаййа ибн Аби ас-Салта (ум. 574) убедительно показать, что их религиозное содержание может быть адекватно интерпретировано только в контексте современных им иудейских источников[37]. Тексты поэтов-христиан Хиршберг рассматривает как единственное прямое свидетельство о религиозной жизни христиан доисламской Аравии[38]. Значение этих памятников в контексте изучения религиозной истории доисламской арабской культуры подтверждается при более детальном анализе сохранившихся текстов. Так, известное стихотворение ‘Aди ибн Зайда, посвященное сотворению мира и грехопадению, в отношении литературной обработки библейских мотивов даёт все основания считать этот текст аутентичным произведением христианской литературы эпохи поздней Античности. История передачи этого произведения в средневековых арабских источниках также позволяет говорить о его подлинности[39].

Другие примеры заимствования библейских тем в древней арабской литературе требуют детального исследования, поскольку «the task of an authoritative edition and translation and a balancing of all arguments about authenticity against each other still has to be carried out»[40]. Следует, однако, учитывать, что религиозные представления могут определять характер литературных произведений и косвенным образом. Наглядным примером этому служит распространённый мотив древнеарабской поэзии — тема судьбы[41]. В представлении древних арабов судьба — это и стихийное начало, угрожающее любому человеку без разбора подобно «вслепую скачущему верблюду»[42], и общий принцип мироустройства, извечный круговорот времени. В стихотворениях христианских поэтов интерпретация этой темы содержит некоторые отличительные черты. Их подчас нарочито пессимистический тон, отмеченный в этой связи некоторыми исследователями[43], указывает на представление о времени у христианских авторов, которое сформировалось вероятнее всего под влиянием христианской эсхатологии с её линейным понятием исторического времени и заострённым вниманием к его конечности, которые были чужды цикличному восприятию времени в традиционной арабской культуре. Помимо этого, как отмечает М. Б. Пиотровский, в арабской поэзии доисламского времени понятие кадр, обозначающее судьбу как предопределение, только у христианских авторов получает значение божественного предопределения[44]. В последствии именно это содержание фиксируется за понятием кадр как религиозным термином в словоупотреблении Корана[45].

Истоки жанра хамриййат

В то же время, взгляд на древнюю арабскую поэзию как литературу в целом нерелигиозного характера, не является ошибочным. Общее впечатление ранних исследователей о том, что религиозные мотивы встречаются в её текстах достаточно редко, вполне обоснованы. Но это наблюдение влечёт за собой выводы, на которых следует остановиться более подробно. Схожесть произведений поэтов-христиан и поэтов, таковыми не являвшихся, указывает на глубокую интеграцию арабов-христиан в социально-культурную среду доисламского арабского общества, их активное участие в его жизни и общность коллективного сознания с остальными его членами. С другой стороны, отсутствие религиозной тематики не устраняет возможности существенных различий между произведениями христианских поэтов и поэтов, близко знакомых с христианской культурой, от стихотворений поэтов, которым эта культура была либо чужда, либо мало известна. Ярким примером этого является жанр винной поэзии (хамриййат). Его зарождение в арабской литературе в значительной степени связано с ал-Хирой, для которой христианская культура была традиционной. Существенный вклад в развитие поэзии хамриййат внесли многие поэты хирской школы, и в частности ал-А‘ша Маймун ибн Кайс (род. до 565 — ум. ок. 629) и упоминавшийся выше ‘Aди ибн Зайд. О связи ал-А‘ша с христианской общиной Хиры можно говорить с большой вероятностью, а принадлежность к ней ‘Aди ибн Зайда не вызывает никакого сомнения[46].

24

Sezgin, F., Geschichte des arabischen Schrifttums. Т. 2: Poesie bis ca. 430 H. Leiden, 1975, S. 167–186.

25

Ср.: Frolov, D., Classical Arabic Verse, p. 236.

26

Horovitz, J., ‘Adi ibn Zeyd, the Poet of Hira // Islamic Culture 4 (1930), p. 38.

27

Фролов, Д. В., Два ранних текста, с. 108–19; Фролов, Д. В., К вопросу о распространении грамотности в Мекке и Медине, с. 108–14.

28

Hunter, E. C. D., Syriac Inscriptions from al Hira // Oriens Christainus 80 (1996), p. 66–81.

29

Шaйху, Л., Китаб шу‘ара ан-насраниййа. Бейрут, 1967; см. также: Cheikho, L., Le christianisme et la littérature chrétienne en Arabie avant l’Islam. Т. 1–3. Beirut, 1913–1923.

30

Hechaïme, C., Louis Cheikho et son livre Le christianisme et la littérature chrétienne en Arabie avant l’Islam. Etude critique. Beirut, 1967, p. 183.

31

Ср.: Andrae, T., Der Ursprung des Islams und das Christentum. Uppsala, 1926, S. 34–35.

32

Graf, G., Geschichte der christlichen arabischen Literatur. Bd. 1. Città del Vaticano, 1944, S. 32–33.

33

Ср.: Bell, R., The origin of Islam in its Christian environment. London, 1926, p. 43–46, и более актуальное замечание С. Гриффита: «While there is thus abundant confirmation of Christianity among the Arabs in the world in which Islam was born, there is as yet no conclusive evidence of the existence of a pre-Islamic, Christian literature in Arabic. The patristic and liturgical heritage of the Arab Christians before the rise of Islam was predominantly Aramaic and Greek». Griffith, S. H., Christians and Christianity // Encyclopaedia of the Qur’an. Vol. 1. Leiden, 2001, p. 315.

34

Trimingham, J. S., Christianity Among the Arabs in Pre-Islamic Times. London / Beirut, 1979, p. 247.

35

Ср.: Gabrieli, F., Religious Poetry in Early Islam // Arabic Poetry: Theory and Development / Ed. G. E. von Grünebaum. Wiesbaden, 1973, p. 1.

36

Andrae, T., Der Ursprung des Islams und das Christentum. Uppsala, 1926.

37

Hirschberg, J. W., Jüdische und Christliche Lehren im vor- und frühislamischen Arabien. Cracovia, 1939, S. 53–57.

38

Hirschberg, J. W., Jüdische und Christliche Lehren, S. 53–57.

39

См.: Dmitriev, K., An Early Christian Arabic Account of the Creation of the World // The Qur’an in Context. Historical and Critical Investigations into the Qur’anic Milieu / Ed. by Angelika Neuwirth, Nicolai Sinai and Michael Marx. Leiden, 2010, p. 349–387. В противоположность этому, другой поэтический текст, рассказывающий историю грехопадения, совершенно однозначно является более поздним произведением, созданным в исламской среде, и приписывается ‘Aди ибн Зайду ошибочно, на что указывает уже Хиршберг, см.: Hirschberg, J. W., Jüdische und Christliche Lehren, S. 110–112.

40

Seidensticker, T., The Authenticity of the Poems ascribed to Umayya Ibn Abi al-Salt // Tradition and Modernity in Arabic Language and Literature / Ed. J. R. Smart. Surrey, 1996, p. 94, 96.

41

Caskel, W., Das Schicksal in der altarabischen Poesie: Beitrage zur arabischen Literatur und zur allgemeinen Religionsgeschichte. Leipzig, 1926; Tamer, G., Zeit und Gott. Hellenistische Zeitvorstellungen in der altarabischen Dichtung und im Koran. Berlin, 2008.

42

Зухайр, Му‘aллака 47, см.: Noldeke, Th., Fünf Mo‘allaqa. III. Die Mo‘allaqa des Zuhair’s nebst Verbesserungen und Nachträgen zu I und II. Sitzungsberichte der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften in Wien. Philologisch-historische Klasse. Bd. CXLIV. Wien, 1901, S. 18.

43

Trimingham, J. S., Christianity Among the Arabs, p. 245.

44

Пиотровский, М. Б., «Ислам и судьба», Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994, с. 95.

45

Ringgren, H., Islamic Fatalism // Fatalistic beliefs in Religion, Folklore, and Literature / Ed. H. Ringgren. Stockholm, 1967, p. 56.

46

Основным источником об ‘Aди ибн Зайде является «Книга Песен», см.: Ал-Исбахани, Китаб ал-агани, т. 2. Бейрут, 2008, с. 63–00. Обзорное изложение биографических сведений о жизни поэта см.: Hainthaler, Th., ‘Adi ibn Zayd al-‘Ibadi the Pre-Islamic Christian Poet of al-Hira and his Poem Nr. 3 written in Jail // Parole de l’Orient 30 (2005), p. 157–72. См. также: Абу-ль-Фарадж аль-Исфахани. Книга песен / Пер. с араб. А. Б. Халидова, Б. Я. Шидфар. М., 1980. Об ‘Aди ибн Зайде. — с. 29–57.