Выбрать главу
И вам,             отроги,  и вам, просторы, и вам,             дороги,                      и вам, шоферы, и вам,              пушины, что нежно собраны                            в тюки богатства. И вам,              вершины,                           делам подобные, словно масштабы, куда мечта бы могла               взобраться!
Спасибо                поиску всего, что снится, спасибо            поезду                       и проводнице, и отворяющим все двери                Родины в пути озябшим, и вам,            товарищи, чьи руки поданы                        рукам ослабшим. Спасибо             сварщику за эти вспышки                с каркасной вышки. И метростроевке за метр           прохода сырой породой. Друзьям              без имени, что и на улице                     дадут нам руки, и вам,            любимые, что так волнуются за нас            в разлуке. Спасибо                 мастеру, который нежно                    врачует часики, и двум влюбленным,                    стоящим немо.
И вам,            участники                        моей поэмы, за человечную                 тревогу встречную в буране снежном, за жизнь                  без фальши, в борьбе суровой, за шаг ваш каждый вперед             и дальше,                         в даль бесконечную, за вашу жажду                         вершины новой!

НА БЫЛИННЫХ ХОЛМАХ (1966–1970)

ТУМАН В ОБСЕРВАТОРИИ

Весь день по Крыму валит пар от Херсонеса                            до Тамани. Закрыт забралом полушар — обсерватория в тумане. Как грустно!                       Телескоп ослеп, на куполе капе́ль сырая; он погружен в туман, как склеп невольниц,                    звезд Бахчисарая.
В коронографе,                          на холме, еще вчера я видел солнце, жар хромосферы,                            в бахроме, в живых и ярких заусенцах. Сегодня все задул туман, и вспоминаю прошлый день я как странный зрительный обман, мираж в пустыне сновиденья.
Туман,                 а за туманом ночь, где звезды                      страшно одиноки. Ничем не может им помочь их собеседник одноокий. Темно.                    Не в силах он открыть свой глаз шестнадцатидюймовый. Созвездьям некому открыть весть о судьбе звезды сверхновой.
Луну я видел                     с той горы в колодце                 чистого стекольца: лежали как в конце игры по ней разбросанные кольца. Исчезли горы и луна, как фильм на гаснущем экране, и мутно высится                             одна обсерватория в тумане.
Я к башням подходил не раз, к их кругосветным поворотам. Теперь —                молекулярный газ, смесь кислорода с водородом, во все проник,                         везде завяз, живого места не осталось. Туман вскарабкался на нас, как Крабовидная туманность.
Вчера,                когда закат погас, я с поднадзорным мирозданьем беседу вел                     с глазу на глаз, сферическим укрытый зданьем. Я чувствовал объем планет, и в Мегамир сквозь светофильтры мы двигались,                         как следопыты. И вдруг — меня на свете нет…