Выбрать главу
Когда волны штормовые                                      вам грозили, слыша вопли пароходов,                              мы — дельфины, как спасательные лодки                                   из резины, к утопающим                  на выручку скользили.
Объясните ж,                    для чего и почему вы нас бьете                     топорами по челу, и в тельняшках                      молодые моряки с якорями и сердцами                                         вдоль руки ищут            сзади рулевого колеса наши пасти               улыбающиеся, чтоб ударить из берданки                                      и попасть просто так —                 в непонимающую пасть? Пусть вы были б                       хоть смертельно голодны — но дельфины                       вам и в пищу не годны!
Диск второй

А может быть, они записывают свои предания на холодных лентах летних течений Черного моря? И через Босфор переправляют их в Мраморное? Или складывают свои записи в темных подводных яминах? Или высекают их хвостами на отполированных скрижалях морских камней и читают их детям через увеличительные стекла медуз? Но это так — аллегории…

В детстве, загорелый и голый, я подражал им, кувыркаясь в кудрявых черноморских волнах, и нырял, воображая себя дельфином. Иногда они подплывали ко мне и что-то дружески насвистывали. Потом, удивляясь моей непонятливости, удалялись, издали оборачиваясь на меня. Но я улавливал некий смысл в их свисте…

Теперь это стало несколько проще. Каждое воскресенье я разговариваю с ними в бассейне через электронного переводчика. По-русски и по-дельфински их речь записана на звучные черные диски. У них своя Книга Бытия, свое сказание о Потопе…

Среди толпы                       блестящих спин играет с сыном                       мать-дельфин, то погружаясь,                      то взлетая, изогнуто,                    как запятая; как тень               когда-то стройных ног хвоста               раздвоенный клинок.
Бело, как чайка,                     ее лоно, спина           из черного нейлона; напоминают                      плавники движенья                некогда руки; скорее женское,                      чем рыбье, ее блаженное улыбье.
А сын,             не зная ни о чем, собой играет,                 как мячом; она ему дает                      свободу всплывать              и погружаться в воду и, объясняя                  жизнь ему, внушает            по-дельфиньему:
— Ныс,                тьсап ньусыв                хревв! (Сын,         пасть высунь             вверх!)
Тьашыд                 ботч. (Чтоб             дышать.) Худзов               жевс. (Воздух                свеж.)
Хылпетв                хагзырб ужок жьен. (В теплых                  брызгах кожу нежь.)
Нифьлед              ныс! (Сын− дельфин!) Идюл             окзилб! (Люди            близко!) Мчись,           ныряй вниз,             вниз! (Йярып,              сьичм зипв,         зипв!)
Они спускаются                    под волны в мир безопасный,                     мир подводный, ежей,              кораллов пестрый сад, где спруты              люстрами висят, где рыбы               с красными усами без батареек                    светят сами, на дно,             в убежища свои, в полупрозрачные                           слои. Но там нет воздуха,                         нет неба, нет солнца,           нет дождя,                             нет снега, и хочется наверх —                                 домой, спешить             за вспененной кормой.