Фатит смекалки
да хитрости —
обмерить, обвесить
да вытрясти.
Гармозы яровчатые
душу веселят,
мужики сноровчатые
пишут векселя.
Водка Ерофеича
споласкивает рот,
купец не робеючи
векселя берет…
Город неприветливый,
жесткий хлеб,
Александра Третьего
черный герб.
Сброшен он, грудастый, —
не разыскивай
того государства
Российского!..
Новые легли
перед ним рубежи,
новая песня,
звени, не дребезжи.
2
В халатах, тюбетейках
приехал Восток,
дело — не потеха,
здравствуй, Мосторг!
Мертвые Морозовы
сюда не придут,
а Продасиликат
и Хлебопродукт.
Не ради наживы
да ко́рысти,
а ради —
стране
чтоб легко расти!
Сеялки, веялки,
плуги, лемеха,
у баяна тульского
тугие меха.
Тракторная музыка,
ах, как хороша,
у завода русского
чудо-душа!
Песня моя,
как расписка твоя,
лети, зазвеня
да посвистывая.
Старое, темное
сотри в порошок,
стало чтоб легко нам
да жить
хорошо!
АЛЕКСАНДР III
Шлагбаум.
Пост.
Санкт-Петербург.
— Ваше императорское величество,
лошади поданы! —
В ответ — бурк…
(С холопами болтать не приличествует!)
Лошадь на жар.
Пара шпор —
звяк!
(Убрать подозрительного субъекта!)
Запахнута шинель.
Пара, шпарь
шибко
по шири
Невского прошпекта!
Под конвоем
мраморных колоннад —
Российская империя.
Суд.
Сенат.
Эй, поберегись!
Шапки наперебой.
Едет августейший
городовой.
А что если спросит:
— Пропишан пашпо́рт?
Нет? В учашток! —
хлюпнет бородой.
Цокают копыта,
звякает пара шпор,
едет августейший
городовой.
Александр III
по Невскому цокал,
стражники с шашками
вдоль и поперек.
И вдруг перед вокзалом
лошадь на цоколь
встала,
уперлась —
и ни шагу вперед.
Век ему стоять
и не сдвинуться с места, —
бронзовое сердце
жжет, говорят,
вывеска напротив
какого-то треста
и новое прозвище —
Ленин-град.
ТАМБОВ
1
Усатые,
мундирные,
вращая
крупы жирные,
въезжают
уланы
в какой-нибудь
Тамбов.
Глядят глаза
лорнетные
на клапаны
кларнетные,
и медный
кишечник
вывалил
тромбон.
Из-за кастрюль
и чайников
медлительных
начальников
кокарды
кухарки
увидят
с этажей.
У булочных,
у будочек
закинут
нити удочек, —
письмовник
и сонник
прочитаны
уже.