Благодаря неустанной работе руководителя клуба Жаровой Натальи Сергеевны, известного российского литератора, члена Российского союза писателей, которая с чуткостью и пониманием ненавязчиво направляет молодые таланты, тем самым создавая новую плеяду художников слова, мы можем познакомиться с продолжателями традиций русской поэзии.
Анастасия Никитина
редактор, член Российского союза писателей
Татьяна Москалева
Татьяна Васильевна Москалева (Азыркина) родилась в 1975 г, в городе Жигулевск.
Уже с самого детства начала проявлять жажду к творчеству, много читала, занималась в художественной школе, которую окончила с красным дипломом, а также состояла в театральной студии.
В 1993 г., завершив обучение в школе с серебряной медалью, поступила в Бузулукский финансово-экономический колледж, начала увлекаться живописью и создавать первые стихотворные произведения.
Татьяна замужем, воспитала двух дочерей и сына. Проработав более двадцати лет бухгалтером, приняла решение кардинально изменить жизнь и стать свободным художником. Профессионально занялась живописью, начала принимать участие в выставках, а также увлеклась созданием керамических изделий и декоративной флористикой.
Это дало толчок к созданию новых стихотворений с глубоким смыслом и содержанием, ведь теперь источников для вдохновения стало гораздо больше.
Жигулевск — моя малая родина
Жигулевск — моя малая родина,
Небольшой, в полчаса обойдешь,
И ничем не прославился, вроде бы,
А любимей, родней не найдешь.
Здесь бычков мы ловили на удочку,
На камнях, что вблизи Морквашей,
И делили последнюю булочку,
Запустив по воде голышей.
И к трем соснам ходили мы нА гору,
И звенели гитары в ночи,
Горы словно прочли тайный заговор —
Не молчит сердце здесь, не молчит.
Тут с друзьями всегда ждали встречи мы,
И на танцы, как все, на «пятак»,
Торопились мы в пятницу вечером,
В кулачках три монетки зажав.
Здесь в лесу собирали малину мы,
И мечтали под сенью берез,
Чтобы в дали беспечно счастливые,
Поскорее нас поезд унес.
Жизнь прошла, помотало нас пО миру,
Было все — и веселье, и крах,
Только сердце тянуло на родину,
Погулять в Жигулевских горах.
Подышать тополей сладким запахом,
Распустивших все почки к весне.
И увидеть, как вечером бархатным,
Свет зажжется в знакомом окне.
Ну, а где-то растут небоскребами,
И не спят никогда города.
Только летний иль зимний, с сугробами, —
Жигулевск мне милее всегда.
Знаешь, милый, я ведь тоже ведьма
Знаешь, милый, я ведь тоже ведьма…
Хоть сама об этом и не знала.
Но, родившись женщиной, я сердцем
Тайные уменья познавала.
И на зорьке, повернувшись к Солнцу,
Я лицо росою умывала,
И, монетку кинув за оконце,
Я слова заветные шептала.
При Луне же шла на перекрестье
Четырех дорог и там просила,
Чтобы не коснулись злые вести;
Со свечою дом наш обходила.
И, в твою рубаху завернувшись,
Я вплетала волосы в веночек,
И подолом юбки я, нагнувшись,
Вытирала лоб любимых дочек.
Не брани меня, не бойся — безобидно
Колдовство мое, древней оно, чем боги.
Каждой женщине дана способность, видно,
Связывать чужие две дороги.
Такси
Подъехало такси. Водитель, ожидая,
Два раза прогудел, а пассажира нет.
«Ну, вот, хоть уезжай, пусть едет на трамвае!» —
Ворчал он за рулем, смотря на тусклый свет.
Он вышел из такси и на этаж поднялся,
Толкнул тихонько дверь — она не заперта,
Везде приглушен свет… Он, оробев, назвался.
На мебели чехлы, как бедности черта.
«Уже иду, простите, если задержала, —
Из полумрака голос хриплый донесся: —
«Проклятый чемодан так долго собирала,
Всю жизнь взяла б с собою, да нельзя».
Он принял чемодан, она ж вдруг обернулась,
Погладила косяк морщинистой рукой:
«Ну, что же, дом, прощай, так жизнь уж повернулась,
Что мне не суждено уж свидеться с тобой».
В молчании они спустились по ступеням,
Машина завелась. «Куда вас отвезти?»
В ответ она лишь сжала руки на коленях:
«Позвольте городу сказать свое «Прости»?
Мне доктор мой сказал, что время на исходе,
Но смерть мне не страшна, пришлось все испытать.
Вся жизнь вдруг пронеслась, как в ярком хороводе,
Хотелось бы знакомые места мне повидать.
Вот адрес, пункт конечный — хоспис при больнице,
А это — те места, что дороги душе», —
Произнесла она, смахнув слезу с ресницы,
И подавая план с пометкой в чертеже.
Он счетчик отключил и долго в этот вечер,
По городским проспектам пассажирку вез.
«Здесь были мы в кафе… горели ярко свечи…» —
Она шептала тихо, не стирая слез.
«А здесь… а здесь… а здесь…» — она все вспоминала,
А иногда просила просто постоять.
И в темное окно смотрела и молчала,