Проснуться ему было не суждено. Даже пень его выкорчевали, что бы залить асфальт. Теперь там дом - большой, многоквартирный. Прямо на месте пруда, чьи стены срыли сразу после установки свай.
Зато в лесу по весне развернули дрожащие листики самые последние спелые желуди.
А с высоты полета галки, пролетевшей не один десяток километров и испуганной гудком машины, упал на новое место самый везучий желудь - прямо в ждущие объятия мягкой подушки опавшей хвои. Ему предстояло писать новую историю. И он подошел к этому со всей ответственностью, отважно протянув белые корешки вглубь, поближе к воде.
И впервые после зимы несмело оглянувшись.
Недетская сказка о Любви
Жила-была Мечтинка. С крылышками, с искристым смехом, с лучащимися теплом глазами. Мягкая и пушистая. С нежным жёлтым пухом, делавшим её похожей на солнышко. Радостно бегущая навстречу всему новому. Смотрящая на мир широко распахнутыми доверчивыми глазками. Когда она только появилась - её трепетно хранили и пестовали, оберегали и баловали и она была уверена, что мир - прекрасен. Вокруг было много других чудесных созданий, но особенно её привлекали те, кто был с нею чаще - солнечный зайчик, облачко и ветерок. Да и сама она появилась от любви солнечного зайчика и ветерка - оттого и желтая была и пушистая. А крылышки ей подарил ветерок, как только увидел ее впервые. Облачко любило качать Мечтинку на своих пуховых перинках и Мечта заливисто смеялась, прыгая по облачку и перекувыркиваясь в воздухе. И выросла бы из неё прелестная Мечта, сохранившая в себе самое светлое, чем наделили её родители, да только сотрясся до основания безбрежный её мирок. Облачко осыпалось на землю дождем - тягучим и бесплодным, иссушившим облачко и испарившим её. Больше не на чем было кататься Мечтинке и подпрыгивать радостно, заливисто хохоча. Солнечный зайчик отяжелела от горя и свалившихся забот, став просто желтой кляксой и уже не могла угнаться за стремительными порывами нежданного союза. Ветерок умчался, найдя себе новый мирок и только вспоминал иногда солнечного зайчика и плод их нечаянной любви. Мирок, колыбель Мечтинки, остался бесхозным и пустым, серым и выцветшим. Мечтинка боялась туда заглянуть, боялась увидеть то горе, что из солнечного зайчика сделало желтую кляксу. Ушла оттуда солнечный зайчик, забрав Мечтинку, ушла к новому, манящему прекрасными запахами и красочными картинами новому мирку. Но этот новый мирок оказался совсем не безбрежным - он имел чёткие границы, только на заборах, его огораживающих, снаружи и были эти картинки, да стояли ветряки, раздувавшие приятные ароматы. Внутри же все было серым, каменным и молчаливым. Здесь жили гвозди, шестеренки, болты и гайки. Все они родились здесь и не знали другой жизни. Солнечный зайчик в горе своем сначала не видела внутренностей этого мирка, а потом и сама стала все больше походить на пемзу - по-прежнему желтую, воздушную, но уже изменившуюся под правила жизни выбранного добровольно мира. Мечтинка осталась совсем одна. Пемза ранила ее своими шершавыми боками и непохожестью на легкую и бесплотную почти Мечтинку - и она отстранилась. Она понимала, что остается такой легкой и бесплотной только потому, что пемза, по оставшейся где-то глубоко в ней памяти о своем творении, заботится о ней, как умеет и никому не рассказывает о том, что в этом строгом мире оказалась частичка мира другого, волшебного, безбрежного... Даже в новом мирке Мечтинка нашла друзей - кусочек фланелевой ткани и перо птицы. Они напоминали ей о доме своей незатвердевшей формой. И бегали за огороженной сеткой по бетонному полу, только Мечтинка видела вместо фланелевой ткани радугу, а вместо пера - необъятное небо и бетонный пол снова начинал казаться травкой, а клетка - игрой света и тени. Мечтинка росла и с ней обращались так же, как и с любым другим детищем этого мира. Их кормили, одевали, рассказывали о мире, в котором им повезло жить. К этому миру нужно было привыкать, учится встраиваться в огромный механизм, что беспрестанно крутился, грохоча и подваниванвания. Дети этого мирка не замечали этого, с рождения живя в таких условиях, а Мечтинка боялась рассказывать о том, что чувствует - пугали ее скупые на движения, чувства и выражение чуждые ей формы неродного мира. Механизм этот снабжал необходимыми веществами всех, кто был в нем, но материалом и движущей силой в нем были как раз те, кто эти вещества получал. Очень замкнутый оказался мирок. Очень взаимосвязанный. Маленький, убогонький, плоский. Совсем не похожий на простор и вольность родного мирка Мечтинки, где всё было в самой структуре мирка и не требовало становиться деталью механизма, чтобы снабдить веществом, позволявшим детальке быть в рабочем состоянии. Когда формы подрастающих деталек стали походить на пригодные к использованию - их направили на завод по изготовлению деталек - для придания им стандартной формы, использующейся в механизме - ведь рожденные от разных деталек формочки имели свою форму, не такую, какая была нужна. Отправилась на заводи и Мечтинка - усадили ее на конвеер в компании тех, кто был с ней в маленькой клеточке и поплыла она прямо в жерло приемного распределителя. Там детальки рассмотрели, ощупали, проверили приборчиками и отправили в шлифовальную - счистить лишнее. Очень не хотели счищаться с крыльев Мечтинки перышки, да больно жестка была шлифовальная машина. Заплакала Мечтинка - ведь по живому шлифовали, больно ей было, крылышки кровоточили и пытались отстраниться от жестких дисков. Побежала она к пемзе, в надежде на защиту - и пемза увела ее от шлифовальной установки. Но пемза понимала, что Мечтинке предстоит жить в этом мирке, то есть - нужно будет учится быть какой-то деталькой. Иначе погибнет Мечтинка, не было тут вольного житья, только те, кто был деталькой машины получал вещества, позволявшие жить. И предложила Мечтинке более мягкую шлифовальную установку. Мечтинка поверила, что с более мягкими дисками ей будет не так больно и вернулась на завод. Да только детальки, встретившие ее - уже шлифовались и не могли взглянуть на Мечтинку теми же неотшлифованными сторонами, как те, которых она встретила по прибытии в этот мирок. Не понравилась деталькам Мечтинка - другая она, формы мягкие, пластичные, текучие. Движения летящие. Эмоции не регламентированные. Ну что это за брак? Брак не считался годным к употреблению и с ним никто не церемонился. А Мечтинка поняла, что избежать ей шлифовки просто не удастся, не сбежать обратно в свой мирок, да и дорогу туда она уже забыла. Наступили для Мечтинки черные деньки - крылья ее не выдержали шлифовки и сломались, оставив торчать маленькие хрупкие косточки. Детальки насмехались над Мечтинкой и ее бракованным видом и Мечтинка сама стала мечтать, чтобы стать полноценной деталью - стандартной, идеально отшлифованной, радующей взгляд строгой выверенностью линий. Мечтать-то мечтала, а вот исполнению этой мечты мешала природа самой Мечтинки. Разве может впихнуть себя в рамки то, что и формы-то не имеет? Мечтинка была умненькой и придумала одевать на себя картоночки, имеющие нужный вид - для похожести на правильные детальки. Только становилось таких картоночек все больше и задыхалась в них вольная стихия. Задохнулась, но тут уж взбунтовался покинутый ею мир - ведь была она его сокровищем. Вскинулся, ринулся через все преграды и заборы, пронзил их силой своей и дотянулся кончиком до бездыханной Мечтинки. Дотянулся - вздрогнуло тело Мечтинки, не желая возвращаться в тесные картонки, но мир был настойчив и Мечтинка уступила, поддавшись нежности, которую вызывал в ней покинутый безбрежный её мир. Проснувшись снова в тесных картонках и едва ступая в них, она села и задумалась. Решала - как жить в таком негостеприимном мире. И решила забыть о вольной своей натуре, ибо тяжело быть ребенком ветра и солнечного зайчика в мире, где особенно ценится то, что можно измерить и стандартизировать. Она забыла на долгие-долгие годы. Вместе с памятью ушло и ощущение тяжести, ведь давили ее не картонки, давило осознание тяжести на обычно легком и послушном теле. Мечтинка выросла и стала прекрасной Мечтой. Только вот забывчивость ее сказалась на том, о чем Мечтой она стала. Она даже забыла, что она Мечта, настолько приросли к ней картонки. Но у механизма в этом мирке были не только детальки, были и те, кто эти детальки вставлял на нужное место, приводил их в движение, смазывал и ремонтировал. Одному на глаза и попалась повзрослевшая, прекрасная Мечта. За ставшими неотъемлемой частью Мечты картонками не разглядел этот регулировщик, что Мечта - выходец из другого мира, увидел он в наслоениях картона инструкцию к механизму, который регулировал - давно потерянную, забытую, а, может, никогда и не существовавшую. И аккуратно подвел Мечту к мысли, что стоит эту инструкцию изложить на бумаге, чтобы стала она достоянием общественности. Мечта и сама решила, что инструкция - это здорово. Первые главы писались просто на ура, только вот все больше и больше в своих же строках видела она не инструкцию, а сказку о прекрасном и потерянном мирке. Регулировщик тоже увидел, что непохожа жданная инструкция на руководство к механизму. Только смотрел он своими регулировскими глазками и видел то, чему его учили. И решил, что Мечта неправильно поняла его просьбу. И пишет о том, что механизм производит, а не то, как он это делает. А Мечту манили строчки, написанные о прекрасном мирке и решила она писать дальше, чтобы хоть на бумаге вернуться туда, где был безбрежный мир без механизмов, заводов и шума с неприятными запахами. По мере написания сгорали от разгоравшегося огонька налепленные когда-то картонки и однажды Мечта увидела снова свои родные формы. Не поверила, посмотрелась в зеркало - но и тогда не поверила. Так бы и не верила. Да познакомилась как-то с дудочкой тростниковой. А дудочка, в силу своей формы могла быть жителем как этого мира, так и родного для Мечты, универсальная получилась. Потому и разглядела за картонками очертания другой формы. Когда-то давно научились в этом мире определять лучшее место для деталек в Механизме по специальным камушкам. Только к настоящему моменту это считалось непрофессиональным и заводами камушки не использовались. Не стандартная процедура. Не регламентированная. Решила дудочка выкинуть камушки на назначение Мечты. И просвистела удивленно. Камушки честно показали, что Мечта - деталь не их механизма. Может быть - регулировщик, может проектировщик документации, кто эти камешки поймет? Рассказала об этом Мечте. А та вспомнила о том, кто она, ведь картонок больше не осталось, осталась только память о том, какие они были. И долго-долго плакала Мечта, понимая, что она нездешняя.