Выбрать главу

Бродский, 1992 – Сочинения Иосифа Бродского: В 4 т. Составитель Г. Ф. Комаров. СПб: Пушкинский фонд, Париж – Москва – Нью-Йорк: Третья волна, 1992–1995. Т. 2. СПБ. 1992. 479 с.

Бродский, 1999 – Бродский И. Сочинения Иосифа Бродского: В 8 т. Сост.: В. П. Голышев, Е. Н. Касаткина, В. А. Куллэ. Общ. редакция: Я. А. Гордин. СПб.: Пушкинский фонд, 1998–2001. Т. V. СПб., 1999. 376 с.

Булаховский, 1958 – Булаховский Л. А. Исторический комментарий к русскому литературному языку. Киев: Радянська школа, 1958. 488 с.

Зубова, 1989 – Зубова Л. В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. 263 с.

Зубова, 1996 – Зубова Л. Форма суть в поэзии Иосифа Бродского // Wiener Slawistischer Almanach. Wien, 1996. Bd. 37. С. 109–117.

Лосев, 1986 – Лосев Л. Чеховский лиризм у Бродского // Поэтика Бродского. Сборник статей. Под ред. Л. В. Лосева. Tenafly: Эрмитаж, 1986. С. 185–197.

Патера, 2002 – Patera Tatiana. A concordance to the poetry of Joseph Brodsky. Vol. 1–6. Lewinston, N.Y.: The Edwin Mellen Press, 2002.

Полухина, 2009 – Полухина В. Грамматика метафоры и художественный смысл // Полухина В. Больше самого себя. О Бродском. Томск: ИД СК-С, 2009. С. 177–212.

Эткинд, 1978 – Эткинд Е. Г. Материя стиха. Париж: Institut d'études slaves. 1978. 506 с.

Стихотворение Бродского «Одиссей Телемаку»[13]

Стихотворение «Одиссей Телемаку», написанное в 1972 г., когда Иосиф Бродский был вынужден эмигрировать, говорит об изгнании как судьбе и подводит итог прожитой жизни:

Мой Телемак,Троянская войнаокончена. Кто победил – не помню.Должно быть, греки: столько мертвецоввне дома бросить могут только греки…И все-таки ведущая домойдорога оказалась слишком длинной,как будто Посейдон, пока мы тамтеряли время, растянул пространство.Мне неизвестно, где я нахожусь,что предо мной. Какой-то грязный остров,кусты, постройки, хрюканье свиней,заросший сад, какая-то царица,трава да камни… Милый Телемак,все острова похожи друг на друга,когда так долго странствуешь, и мозгуже сбивается, считая волны,глаз, засоренный горизонтом, плачет,и водяное мясо застит слух.Не помню я, чем кончилась война,и сколько лет тебе сейчас, не помню.
Расти большой, мой Телемак, расти.Лишь боги знают, свидимся ли снова.Ты и сейчас уже не тот младенец,перед которым я сдержал быков.Когда б не Паламед, мы жили вместе.Но, может быть, и прав он: без меняты от страстей Эдиповых избавлен,и сны твои, мой Телемак, безгрешны
(III: 27).

Это стихотворение – о том, что всегда находилось в центре внимания Бродского:

Меня более всего интересует и всегда интересовало на свете ‹…› время и тот эффект, какой оно оказывает на человека, как оно его меняет, как обтачивает ‹…› С другой стороны, это всего лишь метафора того, что, вообще, время делает с пространством и с миром (Интервью Джону Глэду – Бродский, 2000- б: 110–111).

В стихотворении «Я как Улисс…» (1961) можно видеть предтекст и предчувствие стихотворения «Одиссей Телемаку»:

Зима, зима, я еду по зиме,куда-нибудь по видимой отчизне,гони меня, ненастье, по земле,хотя бы вспять, гони меня по жизни.Ну, вот Москва и утренний уютв арбатских переулках парусинных,и чужаки по-прежнему снуютв январских освещенных магазинах.И желтизна разрозненных монет,и цвет лица криптоновый все чаще,гони меня, как новый Ганимедхлебну зимой изгнаннической чашии не пойму, откуда и кудая двигаюсь, как много я теряюво времени, в дороге повторяя:ох, Боже мой, какая ерунда.
Ох, Боже мой, не многого прошу,ох, Боже мой, богатый или нищий,но с каждым днем я прожитым дышууверенней и сладостней и чище.
Мелькай, мелькай по сторонам, народ,я двигаюсь, и, кажется отрадно,что, как Улисс, гоню себя вперед,но двигаюсь по-прежнему обратно.
Так человека встречного ловии все тверди в искусственном порыве:т нынешней до будущей любвиживи добрей, страдай неприхотливей
(I: 136).

В стихотворении «Письмо в бутылке», написанном в 1964 г. в Норенской, Улисс предстает преувеличенно романтическим персонажем[14]:

Сирены не прячут прекрасных лици громко со скал поют в унисон,когда весельчак-капитан Улиссчистит на палубе смит-вессон
(II: 68).

Тон этих строк резко контрастирует с жанром предсмертного письма, что и обнаруживается далее в тексте:

Я честно плыл, но попался риф,и он насквозь пропорол мне бок.‹…›Но, несмотря на бинокли, яне смог разглядеть пионерский пляж.‹…›Я вижу, что я проиграл процесс
вернуться

13

Статья опубликована сначала на английском языке в переводе с русского (Зубова, 1999), затем на русском: (Зубова, 2001).

вернуться

14

Ритм «Письма в бутылке» похож на ритм знаменитой баллады Киплинга «О, запад есть запад, Восток есть восток…» в переводе Е. Полонской (Киплинг, 1980: 460). Этот перевод был очень популярен в СССР у литературной молодежи поколения и круга Бродского.

Между прочим, у Киплинга есть небольшое стихотворение, имеющее непосредственное отншение к гомеровским персонажам Бродского и к теме этой статьи. Оно написано в том же ритме. Первая строфа звучит так: Гомер все на свете легенды знал, / И все подходящее из старья / Он, не церемонясь, перенимал, / Но с блеском, – и так же делаю я (Киплинг, 1980: 424).

Самым популярным текстом о романтике странствий в то время была песня «Бригантина» – слова П. Когана, музыка Г. Лепского (Коган, 1965: 281).