С 1806 года Остолопов стал издавать журнал «Любитель словесности», сочувственно встреченный критикой.
По своим литературным взглядам и вкусам Остолопов всегда оставался убежденным сторонником позднего классицизма, что особенно явственно проявилось в изданном им в 1821 году «Словаре древней и новой поэзии», над которым Остолопов работал с 1806 года.
Остолопов входил в державинское окружение последних лет жизни поэта. В 1822 году он выпустил «Ключ к сочинениям Державина, с кратким описанием жизни сего знаменитого поэта».
Архаическая литературная позиция Остолопова уводила его на периферию литературной жизни. Он был забыт современниками, а его редкие литературные выступления в конце 1820-х годов вызвали насмешки критики.
Как литератор Остолопов отличался плодовитостью: много печатался в журналах, издавал свои сочинения и переводы отдельными книгами.
Основные сочинения Н. Ф. Остолопова:
Прежние досуги, или Опыты в некоторых родах стихотворства, М., 1816.
Словарь древней и новой поэзии, тт. 1–3, СПб., 1821.
238. ОТКРЫТИЕ В ЛЮБВИ ДУХОВНОГО ЧЕЛОВЕКА
Егда аз убо тя узрех,
О ангел во плоти чистейший!
Впадох внезапу в лютый грех,
Грех велий, абие презлейший.
Держах псалтирь тогда свою
И чтох кафисму уж шестую,
Как увидох красу твою —
Аз книгу изроних святую.
Власы твои — как стадо коз[248]
Близ Галаадския долины,
Как кедр Ливанский твой есть нос,
И взоры — яко голубины.
Как стадо зубы суть овец,
Уста твои как багряница,
Твой глас пленитель есть сердец,
Пренепорочная девица!
Царя-пророка будто столп
Твоя златорубинна шея,
И твой обширный белый лоб
Сияет, как у Моисея.
И перси тучные твои —
Как серны на горах младые…
Внемли, внемли мольбы мои,
Вместилище души святыя.
Егда б узрех красы твои,
Узрех, лепа́ еси колико,
Воспех бы гимни ти свои
И сам священнейший владыко!
Аз убо ныне тя молю:
О, еже ми любовь творити,
Да впредь я боле не скорблю,
А сице не останусь жити.
Но аще ты откажешь в том —
Во все нечестия впущуся,
И аще не отмщу ти злом —
В онь час сам с смертью съединюся.
1802(?)
Зяблик, летая,
Вольность хвалил;
Чижичек в клетке
Слушал его.
«Милая вольность! —
Зяблик сказал. —
Ты мне дороже
В свете всего!
Там я летаю,
Где захочу;
Нет мне преграды
Вечно нигде.
В роще, долине,
В темном лесу,
Лишь пожелаю,
Быть я могу.
Здесь я с подружкой
Милой резвлюсь,
Там, с нею сидя,
Песни пою.
Всё мне к веселью
Служит везде,
Всё мое счастье,
Вольность, в тебе!
Чижичек! полно
В клетке сидеть,
Станем со мною
Вместе летать!»
Только лишь зяблик
Речь окончил,
Видит мой зяблик —
Коршун летит.
«Где мне укрыться?..» —
Чуть он успел
В страхе ужасном
Только сказать,
Коршун стрелою
Вмиг налетел,
Вмиг вольнодумца
В когти схватил.
Чижичек вздрогнул,
Сел в уголок
И потихоньку
Так говорил:
«Мне здесь и в клетке
Жить хорошо,
Только б хозяин
Добренький был».
<1802>
240. НА КОНЧИНУ ИВАНА ПЕТРОВИЧА ПНИНА
Дивиться ль, смерть, твоей нам злобе?
Ты не жалеешь никого;
Ты вздумала — и Пнин во гробе,
И мы не зрим уже его!
Но тщетно ты его сразила:
Он будет жить в сердцах друзей!
Ничто твоя над теми сила,
Любим кто в жизни был своей.
В сем мире всё превратно, тленно
И всё к ничтожеству идет;
Лишь имя добрых незабвенно:
Оно из века в век пройдет!
Друзья! мы друга не забудем
В отмщение тиранке злой,
Мы помнить вечно, вечно будем,
Как Пнин пленял своей душой!
Как он приятной остротою
Любезен в обществе бывал
И как с сердечной простотою
Свои нам мысли открывал.
Мы будем помнить, что старался
Он просвещенье ускорить[249]
И что нимало не боялся
В твореньях правду говорить.
Мы будем помнить — и слезами
Его могилу окропим
И истинными похвалами
В потомство память предадим…
Блажен, кто в жизни сей умеет
Привлечь к себе любовь сердец!
Блажен! — надежду он имеет
Обресть бессмертия венец!
17 сентября 1805
Однажды Купидона
Ужалила пчела
За то, что покушался
Из улья мед унесть.
Малютка испугался,
Что пальчик весь распух;
Он землю бьет с досады
И к матери бежит.
«Ах! маменька! взгляните,—
В слезах он говорит, —
Как маленькая, злая
Крылатая змея
Мне палец укусила!
Я, право, чуть стерпел».
Венера, улыбнувшись,
Такой дала ответ:
«Амур! ты сам походишь
На дерзкую пчелу:
Хоть мал, но производишь
Ужасную ты боль».
<1806>
Танира милая! расстался я с тобою!
В ужасной горести, с мучительной тоскою
Смотрю я на сии, мне чуждые места;
Скитаюсь в них один, как бедный сирота.
Проходит целый день в стенаниях напрасных;
Иду рассеять грусть, и грусть всегда со мной!
О друг моей души! я счастлив лишь с тобой,
С тобой спокойствие и радость обретаю!
Теперь об них, теперь совсем и не мечтаю;
И что приятного тоска произведет?
Одно печальное на мысль ко мне идет.
Вчера испуган был я страшною мечтою:
Ты мне представилась отчаянно больною…
И бледность на челе, и смерть уже в глазах!
Малютки близ тебя, недвижимы, в слезах,
Взирали на твое ужасное страданье,
Касались рук твоих, и жалость и терзанье
Одним безмолвием старались изъявить…
И ты их не могла, мой друг, благословить!
Я слышал голос твой пронзительной, унылой…
Казалось мне, что ты уже с последней силой
«Прости» сказала мне… Я вздрогнул и вскричал,
Хотел бежать, хотел, но сил не обретал.
О друг мой! не ропщи, что стал я малодушен!
Ты знаешь, я бывал всегда, судьбе послушен,
Ее жестокости с терпением сносил,
Я чувствовал в себе еще довольно сил
И впредь без ропота быть властным над собою;
Но мыслил ли когда расстаться я с тобою?
Одно отчаянье теперь владеет мной.
О вы, которые разлуки сей виной!
Вы смерти моея безвременной хотите!
Скорей с Танирою меня соедините!
Тогда мы счастие и радости найдем,
В могилу вместе мы с улыбкою сойдем!
<1816>
Литературное поприще Александра Петровича Беницкого (1780–1809) было кратким. Он родился в небогатой дворянской семье, воспитание получил в известном в Москве частном пансионе университетского профессора Шадена, в котором когда-то учился Карамзин, и вынес из него основательное знание иностранных языков. Оставив пансион, он вступил унтер-офицером в гусарский полк. В 1803 году, получив первый же офицерский чин, он вышел в отставку, а в декабре 1804 года определился на гражданскую службу в Комиссию составления законов, где сблизился с группой свободолюбиво настроенных литераторов. В марте 1805 года появилось первое печатное произведение Беницкого — стихотворение «Гробница друга». В это же время он сближается с И. И. Мартыновым, в журнале которого «Северный вестник» делается постоянным сотрудником. Сближение его с Вольным обществом любителей словесности, наук и художеств приводит к принятию Беницкого сперва в корреспонденты (1806 год), а через год — в действительные члены Общества. Показательно, что, имея уже значительное число опубликованных сочинений, для вступления в Общество Беницкий представил неопубликованный перевод трагедии Лессинга «Филотас», который никогда, видимо по цензурным обстоятельствам, в печати на русском языке не смог появиться[250]. Вся трагедия — пламенный призыв к гражданственному служению, апология героической гибели, в частности героического самоубийства — антитезы рабскому терпению. Тема эта была особенно острой в кругу литераторов, близких Радищеву и еще недавно отмечавших его гибель.
вернуться
Подражание некоему славящемуся премудростию своею мужу.
вернуться
Его сочинения: «Вопль невинности, отвергаемой законом», «Опыт о просвещении относительно до России» и неоконченное «О возбуждении патриотизма», «С.-Петербургский вестник», изгнанный им в 1798 году, и многие стихотворения заслуживают уважение как любителей словесности, так и любителей философии. — См изданный в 1805 году г. Брусиловым «Журнал российской словесности», № 10.
вернуться
Хранится в архиве Вольного общества любителей словесности, наук и художеств (рукописное собрание Научной библиотеки Ленинградского университета).