Читать онлайн "Поэты 1790–1810-х годов" - Беницкий Александр Петрович - RuLit

Так северный мудрец вещал, Мудрец с состраждущей душой; Вздохнул — и опыт продолжал; Высокий дух не ужаснулся Прещения судьбы сокрытой.

Ужель такой же рок постигнет И здесь кого в сей мрачный час? Небесны силы! — удержите Сию гремящую десницу!

Вдруг дождь шумящий с сильным градом, Стуча по звучным скатам гор, Потопом целым ниспадает Из недр разверстых облаков. Крутятся вихри дождевые Средь бурь, бушующих на небе. Взвиваются от твердых скатов Седые брызги легким дымом. Уже от влаги все потускли Вершины меловых хребтов, А в селах низки кровли хижин И пыльны стогны, покровенны Шумящими везде ручьями. Но пламенник неукротимый Среди дождей еще не гаснет И, новы силы напрягая, Мелькает ярко над пустыней. Бледнеют чресла облаков От ярого лица огней; Бледнеют бедра гор камнистых, Покрытые до половины Спустившимися облаками, И пламенеет дождь косый, Лиющийся в холмы пустынны. Сии небесные мечи То рассекают мрак змией, То рассыпаются звездами, То вьются гибкой полосой, То в образе вождей[77] огнистых Иль пламенного водопада В пустыню ниспадают вдруг. Но гром, кругом перебегая, Подобно раскаленным ядрам, И всюду в силах разделясь, Зарницей рдяной освещает Вершины горды Чатырдага Или огнями опаляет Чело космато Агермыша.

Се! там высокая раина, А здесь твердокоренный дуб, Там бук развесистый, печальный, А здесь приморска тёмна со́сна, Перуном боевым Зевеса Отторжены от твердых скал, Расщепленны иль обнаженны, Как голы остовы, стоят! Лишь ясени одни врачебны, Артыш пахучий, краснотелый, Сребристый топол, тис зубчатый — Одни безвредно зеленеют. Под ними ландыши, подлески Слезятся, — но цветут спокойно; Лишь ветр головки наклонил. Стада, быв встречены грозою, В оцепенении простерты Лежат, как некий сонм бездушный; Сребристорунны кротки агнцы В своем невинном, мнится, взоре Еще живеют, размышляют. Верблюд двухолмный, изумленный Стоит, колена преклонив; А грозный вол и страшный буй-вол Лишь морщит дикое чело.

Кто здесь не может содрогнуться Под звуком молний смертоносных? Где? — где моя Сашена нежна? Сашена! как ужасно видеть Во гневе горни небеса И цело естество в страданьи! Когда б ты здесь со мною быв, Внимала рев трубы небесной, При звуке коей и Камена Принуждена, дрожа, молчать, — Могла ль ты здесь сидеть бы долго? Твой лик смеркался бы, как небо, А взор дождям сим подражал; Зря слезы агнцев возмущенных, Зря бледных пастухов, бегущих Под сгибами перунов быстрых, И зря паденье нив и древ, Ах! как бы ты тогда смутилась, Заплакала… и скрыла слезы! Но я тогда б тебе сказал: «Сашена! — ах! — и ты здесь плачешь! Ты плачешь, как ключи кипят, Слезишься, как жемчу́г катится; Поди, Сашена, в тот шалаш! Стихии буйные, бунтуя, Еще в смятеньи раздирают И твердь, и дольний мир, и тартар; Укрой себя от гнева неба! Поди, Сашена, в тот шалаш! Укройся от бегущих бурь!» Но что оратай ощущает, Живущий на брегах Салгира, Тогда, как видит он во страхе, Что тученосна буря губит Труд, стоивший толиких вздохов? Ах! то его лишь сердце скажет. Шумит над нивой грозна буря: Ложится нива перед бурей; Вершинки нежны златокласны Пшеницы бледной упадают, Он зрит — и зрак свой отвращает. С небес шумливый дождь стремится; Из глаз его ток слез катится; Из гор со свистом вихорь дует; Из груди тяжкий вздох исходит. «Чем, правосудный наш создатель, В слезах взывает он тогда, — Чем ты толико раздражен, Что днесь последнюю отъемлешь Подпору нашу бытия? Се! — жертва, падша под рукой Твоей несносной бури ныне! Восстанет ли она? — когда ж? Нет, — корень в жертве преломлен; Нет, — не восстанет никогда. Тебе угодна, видно, боже, Сия несчастна жертва нивы. О, неиспытанны судьбы! Воистину толика буря Не что, как лишь твоя десница, Хотяща явно наказать Меж нами скрытого злодея! Где сей преступник, что грехами Небесно мщенье разбудил И нас подвергнул той же доле, Какой единый он достоин? Где он? — Пусть мщение небесно Низвергнется в преступно сердце! О сердцеведец! — что я рек! Мне сердце восклицать велит, Что ты велик в улике зол, Велик и в лике благостыни. Не знаем ли, небесный отче, Что ты насущный хлеб даешь, Что ты те до́лги нам прощаешь, Какие должны мы прощать другим? Кто, — боже, кто из земнородных Не препинается о камень? Где злак без плевелов бывает? Святейший часто упадает. Сотрудники! — не воздыхайте! Преклоньте вы со мной колена! Пролейте слезную мольбу К тому, который в бурном вихре Грядет сей час над нашей нивой! Он милостив; он наградит Потерю, недостатка матерь». — Так сельский старец вопиет И слезы градом испускает. Повсюду буря перемены Творит в сию минуту новы. Пусть обращу я токмо взор На треволнение Эвксина! Валы стремятся друг за другом, Напружа выи горделивы. Девятый вал хребтом горы, Напыщившись, валит из бездны И прочи зевом поглощает; Нахлынув на песчаный брег, Взбегает — пенится — ревет И, на далеко расстоянье Расстлавшись полотном седым, Разится о подошву гор; Тут, взвивши новый дождь дугами, Назад седой тыл обращает, Пески и камни похищает, Но вдруг встречает вал другой; Здесь страшну должно зреть картину: Они, сцепяся с равной силой, Спираются — ревут — клокочут И виды чужды представляют, Где, мнится, естество грозит, В возможны ужасы одето, Там ре́звится оно — играет; Я зрю, что с их обеих стран Прозрачные выходят своды, Или рассыпчивы навесы, Или лазорные снопы, Растут — и вдруг опять падут. Уже кораблик [78] не дерзает Из бездны выникнуть в верх вод, Чтобы, природное свое Препончато подняв ветрило, Прогулку произвесть по зыби; Ему тончайший ветр сподручен; Теперь он носится, склубясь, Внутри пучины волей бури; Он ждет, доколь прейдет час гнева И возвратит ему минуты, Природным силам соразмерны И опытам его приятны. Но там, на лоне волн носясь, Корабль, как легкая кора, Стократно черпает и пьет Закраинами горьку бездну; Там отроки, цепляясь крепко, Бегут то вниз, то вверх по вервям, Главой касаясь волн гребням. От ужасов таких ревущих, Мне мнится, смерть сама б проснулась; Но отроки сии отважны Иль спят спокойно, иль играют, Надеждой усыпленны в бурях.