Опять народ, опять весь свет кипит!
Вот, вижу я: в толпе кудрявых тевтов
Поднялись два гиганта, и в венцах!
Один — меня узнал и сладкой лирой
Приветствует! Благодарю, поэт!
Другой мечту прекрасную голубит!
Как пламенно свою мечту он любит!
И прав поэт! Прекрасная мечта!
Но мне дика простая красота
Без вымыслов, наряда, украшений,
И странен звук германских вдохновений!
Друзья мои! Вот истинный поэт!
Послушайте, как стих его рокочет:
То пламенно раздастся, то умрет,
То вдруг скорбит, то пляшет и хохочет.
Вокруг него мороз, свирепый хлад,
Огни гаснут, рассветает.
А всё на нем цветет венец лавровый.
Откуда он? Неведомый наряд!
Под шубой весь и в шапке Соболевой!
Анакреон, Гораций, Симонид
Вокруг стоят с подъятыми очами,
И Пиндар сам почтительно глядит,
Как он гремит полночными струнами!
Что ж он поет? Его язык мне нов.
В нем гром гремит в словах далекогласных,
Тоска горюет тихо, а любовь
Купается в созвучьях сладострастных!
Как тот язык великолепен, горд;
Как рифм его лобзание роскошно!
Как гибок он — и вместе как он тверд!
Благословен язык земли полночной!
Не разберу я, к сожаленью, слов,
Он, кажется, поет про честь, про славу,
Про сладкую к отечеству любовь,
Про новую полночную державу…
Но снова всё туманится и тмится,
И я опять один на целом свете.
(Погружается в совершенное забытие.)
Дж. Мости
Ах, я боюсь, он так уснет навеки…
К. Риги
Оставьте, отойдет! Уж день настал;
Капитолийский шум его разбудит;
Проснется он для песни римских дев…
Те же и благородные римские юноши и девы. (Юноши расстилают сукно от Капитолия до дома Риги. Девы, осыпая сукно цветами, приближаются к портику.)
Хор дев
Проснись, певец, и на цветы,
На лавры и оливы
Глаза и мысли обрати,
Певец красноречивый!
Тасс выходит из усыпления и встает.
Награды нет для Тасса здесь;
Что можем, то приносим;
Награды лучшей — у небес
Тебе, великий, просим!
Тасс
О, поддержите! Я слабею!
И благородных римских дев
Благодарить я не умею.
Невинности простой напев
Меня чарует и тревожит:
Увы! Полуубитый Тасс,
Прекрасные, стихами — вас
Уже приветствовать не может!
Раздаются звуки колоколов; на крышах, балконах, в окнах показывается народ.
К. Риги
Великий Тасс! Ты слышишь, время бьет!
Пора тебе идти в твои покои;
Сейчас придут старшины городские
И в Капитолий поведут…
Тасс
На вечность!
О, плачьте, очи, плачьте! Эти слезы
Последнее мое вниманье к людям!
Еще я ваш! Но под венцом бессмертья
Оставлю вас навеки… Плачьте, люди!
Не скоро к вам придет другой Торкват…
Но вот они уже идут… Всесильный!
Друзья! не суетна земная слава;
Она залог бессмертной, вечной славы!
К. Риги
Тасс
Из портика все уходят. Толпа народа, Герольд и старшины Рима.
Герольд
Дорогу
Старшинам Рима! Расступитесь, люди!..
Старшины, с лавровыми и оливными ветвями, при звуках музыки, проходят площадь и вступают в дом К. Риги. Колокольный звон
раздается.
Узкий коридор в доме кардинала д’Эсте. Альфонс, Леонора, Константин и и Гонзаго.
Альфонс
Она должна идти на праздник Тасса!
Собой его венчание украсить!
Я так хочу!..
Леонора
О брат мой! Ваша светлость!
Ужасный сон!.. Спросите Константини!..
Альфонс
Ты женщина, не гений, Леонора!
Ничтожный сон мог так тебя встревожить!
Что ж снилось?
Леонора
Снилось мне, что я венец
Из рук Торквата вырвала… О боже!
Он на меня взглянул и — умер!
Альфонс
(взяв ее за руку)
Бредни!
Ребячество! Я так хочу!
Леонора
Да будет!
Твоя святая воля, Всемогущий!
Все уходят.
Внутренность Капитолия; на одной стороне кресла на возвышении, на другой столик с Вергилиевым венцом. Кругом места для зрителей. Множество народа. Музыка вдали играет торжественный марш; в стороне, внутри, оркестр строит инструменты.
Голоса
Позвольте мне пройти! — И так тут тесно.
— Пустите даму! — Здравствуйте, сосед!
Вы слышали, что, может быть, венчанье
Отложат: Тасс опасно болен. — Жалко;
Однако ж есть надежда? — Небольшая.
— Но старшины уже пошли к нему.
— Итак, всё скоро разрешится? — Скоро.
— Идут! Идут! — Что, если нас разгонят?
— И то случиться может.