Голос
Ты дашь ему желанья, страсти?
Поэт
Желанья — да; желанья — жизнь,
Душа души; но страсти — язвы,
Всепожирающий огонь Эхидны!
Нет, страстей не надо…
Сноснее смерть, безумье, ад,
Чем это гнусное отродье
Проклятья, ада и греха;
Пусть человек, родясь, встречает
Свой мир улыбкой, а не плачем,
Пусть наслажденья с колыбели
Ему сопутствуют вовеки…
Голос
Где ж наберешь ты наслаждений,
Чтоб твой бессмертный человек
Мог наслаждаться целый век!..
Подумай только лишь — бессмертье:
Оно поболее столетья.
Где ты сокровищ наберешь,
Чтобы наполнить это море
Без берегов и без границ,
Когда и самые столетья,
И самый мир с своей землей,
С своими звездами и солнцем,
Утонет в этой пустоте,
Как звук пустой в зыбях эфира..
Ты человека создаешь
Для наслаждения и хочешь,
Чтоб наслаждался он вполне
С своею бледною душою,
С бездушной льдиною — умом;
Ты дал природе гром и молнью,
Земле — огонь, и солнце — дню;
У человека ж отнимаешь
Его и солнце, и огонь,
Его последнее блаженство —
Игру волшебную страстей.
Ты опасаешься, что страсти
Вольют кипящий, жгучий яд
В его младенческую душу;
Лиши их огненного жала,
Как молнию. И в душу влей
Одно очищенное пламя.
Поэт
Знаком ли детям пыл страстей,
Порывы буйного восторга?
И кто из нас, кто из людей
С их высочайшими страстями
Не променял бы пыл страстей
На наслаждения детей!..
Голос
Поэт, Поэт! В твоей вселенной,
В твоем божественном раю,
Лишь будут дети и младенцы.
Зачем же детям хочешь дать
И всеобъемлющий рассудок,
И беспокойный, хитрый ум!
Рассудок — лишнее ребенку,
Дитя и должно быть дитя!
Иначе быть оно не может:
Оно и счастливо лишь тем,
Что без ума, что дремлет в неге
Средь обольстительных картин!
Поэт
Оставь меня!
Голос
Еще два слова!
Ты человеку отказал
В страстях высоких, благородных.
И вот смотри: твой самый план,
Затканный счастьем и цветами,
Блестящий план, златой узор
Его блаженств и наслаждений,
В себе несет зародыш зла,
Источник черного раздора!..
Поэт
Я повелел: не будет зла
В моей вселенной! Прочь!
Голос
Не будет!
Ты это думаешь, творец?
Но вот два юноши, два друга
В томленьи сладостной любви
Игрой таинственной судьбы
Одной красавицей прельстились.
Ты допускаешь им любовь,
Ты хочешь сам, чтоб это чувство
Соединяло всех! Положим,
Великодушнейший из них
Ее сопернику уступит,
Но вот — уже утрата, да!
А где утраты и лишенья,
Там счастья нет — далёко счастье!
Но вот в них закипела кровь,
Вот непокорная любовь
Им шепчет: вы свободны оба,
У обои́х равны права,
Пускай же сила — судия
Решит, кому владеть до гроба,
И что ж тогда?
Поэт
Умолкни, Дух!
Голос
Все люди будут жить в пещерах…
Иначе им и жить нельзя!
Так создана твоя земля.
Но если вдруг одна пещера
Придет по мыслям двум семьям…
Тогда?
Поэт
Будь проклят!
Голос
Слушай!
Поэт
Прочь!
Исчезни!
Окружающее его сияние начинает меркнуть.
О!.. Мой ум! Мой ум!
Ко мне на помощь!.. Гибну!
Сияние гаснет совершенно; новосозданная вселенная исчезает. Со всех сторон мрак и пустота.
СЦЕНА 3
Большой европейский город. Площадь. Вдали видна гавань. Множество народа. Шум, говор, движение. Вечер. На углу площади великолепный дом, в котором по временам раздаются звуки музыки и веселые восклицания; несколько в стороне лежит покрытый рубищем больной, расслабленный нищий. Черты лица его искажены душевным страданием. Это Поэт.
Толпа пьяных ремесленников
(поет)
Вино нам и друг, и спасенье, и грех;
Вином запиваем и слезы, и смех.
Вино утешает, вино веселит,
В вине-то весь рай в западне и сидит!
1-й ремесленник
У меня есть жена —
И ревнива, и зла!
Целый день словно тень
Вечно бродит за мной.
Если бы не вино,
Я погиб бы давно!
2-й ремесленник
У меня так, друзья,
Ребятишек семья,
И ни хлеба, ни дров, —
Хоть бы в омут готов!..
Если бы не вино,
Я погиб бы давно!
3-й ремесленник
Я сейчас из тюрьмы;
Целый месяц сидел, —
Всё глазел да зевал,
Божья дня не видал!
Если бы не вино,
Я погиб бы давно!