Вы вспомните меня, мечтая одиноко
Под вечер, в сумерки, в таинственной тиши,
И сердце вам шепнет: «Как жаль! она далёко,
Здесь не с кем разделить ни мысли, ни души!..»
Когда гостиных мир вам станет пуст и тесен,
Наскучит вам острить средь модных львиц и львов,
И жаждать станете незаучённых слов
И чувств не вычурных, и томных женских песен —
Вы вспомните меня!..
14. В СТЕПИ
And then, I am in the world alone!..
Расстались мы!.. В степи далекой
Течет безмолвно жизнь моя…
В деревне скуке одинокой
Обречена надолго я…
Томит безрадостная доля
Стесненный ум, больную грудь;
Хочу рассеять грусть неволи
Хоть как-нибудь, хоть чем-нибудь!
Боюсь, сердечная тревога
Здесь развлечения не найдет,—
А в праздной голове так много.
Так много страстных грез живет!..
Вдали от городского шума
Здесь ропот сердца мне слышней,
Свободней пламенная дума,
Мечта отважней и сильней…
Не сдержит здесь порыв желаний
Приличий, предрассудков цепь,
Не заглушит воспоминаний
Затишьем мертвым эта степь!..
Живую в душную могилу
Пусть схоронили в двадцать лет,—
В ней не убьют ни страсть, ни силу!..
Ей мил и люб, ей нужен свет!..
Там всё, чем сердце тайно билось,
Чем полон мир, чем жизнь светла,
И тот, к кому душа стремилась,
Кого в кумиры избрала…
А он?.. Минуты увлеченье
Давно забыл, быть может, он,
Как промелькнувшее виденье,
Как прерванный, неясный сон?..
Где ж помнить, что в пустыне дальной
О нем тоскуют и грустят,
Что думы женщины печальной
Его зовут… к нему летят?..
Ему ль знать горечь сожалений
И об уехавшей мечтать,
Когда так много искушений
Его готово утешать?..
Кого теперь в блестящих залах
Его пытливый ищет взгляд?..
Кого на многолюдных балах
Он тайно ждет… кому он рад?..
Кому твердит он, с пылом страстным,
Любви привет, любви слова,
И для кого теперь опасным
Его прославила молва?..
Чье сердце робкое волнует
Полупризнаньем он теперь?..
Кого, прельщенный, очарует?
Кому твердит: «Люби и верь!..»
Хочу, хочу в тоске мятежной
Всё знать я: кем он дорожит,
И на кого он смотрит нежно,
И с кем всех дольше говорит…
15. ДВОЙНЫЕ РАМЫ
Ich aber lieb’ euch all’:
Rose, Schmetterling, Sonnenstrahl,
Abendstern und Nachtigall!
Примета скучных зимних дней,
Снегов, морозов предвещанье,
Двойные рамы здесь!.. Скорей
Пошлю я лету взор прощанья!
Теперь в окно издалека
Не слышу шум реки ленивой,
Лесные звуки, песнь рожка
И листьев шорох торопливый.
Двойные рамы вложены!..
И одиночества страданья
Еще живей средь тишины
Ненарушимого молчанья.
Отныне слеп и глух наш дом,
Нет с жизнью внешней сообщенья…
Он загражден — как будто в нем
Кто дал обет уединенья.
Под мертвой тяжестью зимы,
Без воздуха, в глуши печальной
Мне веет сыростью тюрьмы,
Затвором кельи погребальной.
И как здесь мрачно, как темно!..
Хоть солнце в небе загорится,
Сквозь стекла тусклые оно
Ко мне лучом не заронится.
Хоть улыбнется ясный день,
Гость мимолетный, запоздалый,
Он не рассеет мглу и тень
В моей светлице одичалой.
Ни щебетанье воробья,
Ни песни иволги пустынной
Достичь не могут до меня,
Чтоб сократить мне вечер длинный.
Со всей природою разрыв
Мне на полгода уготован,
И только дум моих порыв
Не замедлён и не окован.
16. ДВЕ ВСТРЕЧИ
Петру Александровичу Плетневу
Es gibt im Menschenleben ewige Minuten…
1
Я помню, на гульбище шумном,
Дыша веселием безумным,
И говорлива и жива,
Толпилась некогда Москва,
Как в старину любя качели,
Веселый дар Святой недели.
Ни светлый праздник, ни весна
Не любы ей, когда она
Не насладится Подновинским,
Своим гуляньем исполинским!
Пестро и пышно убрана,
В одежде праздничной, она
Слила, смешала без вниманья
Сословья все, все состоянья.
На день один, на краткий час
Сошлись, друг другу напоказ,
Хмельной разгул простолюдина
С степенным хладом знати чинной,
Мир черни с миром богачей
И старость с резвостью детей.
И я, ребенок боязливый,
Смотрела с робостью стыдливой
На этот незнакомый свет,
Еще на много, много лет
Мне недоступный… Я мечтала,
Приподымая покрывало
С грядущих дней, о той весне,
Когда достанется и мне
Вкусить забавы жизни светской,—
И с нетерпеньем думы детской
Желала время ускори́ть,
Чтоб видеть, слышать, знать и жить!..
Народа волны протекали.
Одни других они сменяли…
Но я не замечала их,
Предавшись лёту грез своих.
Вдруг всё стеснилось, и с волненьем,
Одним стремительным движеньем
Толпа рванулася вперед…
И мне сказали: «Он[44] идет!
Он, наш поэт, он, наша слава,
Любимец общий!..» Величавый
В своей особе небольшой,
Но смелый, ловкий и живой,
Прошел он быстро предо мной…
И глубоко в воображенье
Напечатлелось выраженье
Его высокого чела.
Я отгадала, поняла
На нем и гения сиянье,
И тайну высшего призванья,
И пламенных страстей порыв,
И смелость дум, наперерыв
Всегда волнующих поэта,—
Смесь жизни, правды, силы, света!
В его неправильных чертах,
В его полуденных глазах,
В его измученной улыбке
Я прочитала без ошибки,
Что много, горько сердцем жил
Наш вдохновенный, — и любил,
И презирал, и ненавидел,
Что свет не раз его обидел,
Что рок не раз уж уязвил
Больное сердце, что манил
Его напрасно сон лукавый
Надежд обманчивых, что слава
Досталася ему ценой
И роковой и дорогой!..
Уж он прошел, а я в волненьи
Мечтала о своем виденьи, —
И долго, долго в грезах сна
Им мысль моя была полна!..
Мне образ памятный являлся,
Арапский профиль рисовался,
Блистал молниеносный взор,
Взор, выражающий укор
И пени раны затаенной!..
И часто девочке смиренной,
Сияньем чудным озарен,
Всё представал, всё снился он!..
вернуться
42
Но я люблю вас всех: розу, бабочку, солнечный луч, вечернюю звезду и соловья!