Поэты 1840–1850-х годов

Но постой! Надежды луч
Не совсем угас покуда,
Не совсем еще мне худо —
Дай-ка я за ум возьмусь:
Почему я не женюсь?
Да, женюсь, и на богатой,
Дам щелчка судьбе рогатой.
Как богатой мне не взять!
Иль невест богатых мало?
Иль во мне что недостало?
Чем не муж я? чем не зять?
Штаб, густые эполеты,
Шпоры, конь, усы и лета!
Что ж, в поре я, просто хват,
Хоть немножко толстоват…
Это возбудит почтенье;
Хуже ж, если б был худой.
Скажут: верно, он больной
Иль худого поведенья.
Всё, что надобно жене
Ждать от мужа, есть во мне:
Чин высокоблагородный,
И притом собой дородный.
Что ж еще? Уж для купчих —
Это сущий клад для них.
Кстати ж, слышал, у Кулькова,
У подрядчика лесного,
У купца-бородача,
Старовера, богача,
Хлебосола записного,
Уж назначен миллион
Дочери. Когда бы он
Отдал мне ее… Не худо!
Аппетитненькое блюдо!
Право, нечего зевать,
Надо сваху засылать,
А потом принарядиться
Поновей, понадушиться,
Можно и духов достать
И помады хоть у франтов,
У бригадных адъютантов,
Взять у них же орденок,
Да батистовый платок,
Да часы на случай, с дочкой
Коль придется говорить,
Пальцем баловать с цепочкой
И носочком такту бить;
Шарф надеть, позвонче шпоры,
Да, поднявши плечи, грудь,
Эполетами тряхнуть,
Да погромче в разговоры…
Посмотрю я, как тогда
Мне откажет борода!
С бородой, в сибирках, тести —
Деньги есть, так ищут чести.
Раз при мне один купец,
Мужа дочери смекая,
Как заботливый отец,
Все сословия сличая,
Вот что вывел наконец:
«Выдать за купца не худо,
Да не худо, как покуда
Хорошо дела идут;
Но беда подчас и тут.
Сколько б в руки ни попало
Денег, — кажется всё мало:
Хочется учетверить —
В оборот рискнет пустить
Да с казной в подряды вступит,
Думая, что вот-то слупит!
Ан, глядишь, в капкан попал,
Поминай свой капитал!
До ковша в дому опишут
Да в мещане перепишут.
А мещанин — что холоп:
Чуть набор — забреют лоб.
Зять — солдат, и дочь — солдатка, —
Нет, для батюшки несладко.
Я умри, умри жена —
Дочь пропадшая. Она —
Иль на месте оставайся
Век замужнею вдовой,
Иль цыганкой век шатайся.
…..Вот подчас
Что случается у нас,
У купцов, от оборотов!
Долго ль дело до банкротов!
А коль чуть остерегись,
С капитальцем поприжмись,
Так беда от патриотов —
Только и звенит в ушах,
Что торговля-де в руках
Наша вся у иноземцев,
Англичан, французов, немцев,
А что наши-де купцы
Просто неучи, глупцы.
Вот как хочешь и вертися.
Впрочем, если попадися
Зять почетный гражданин, —
А, тут не кафтан один
Шитый, тут уж есть и льготы;
Впрочем, всё же обороты!..
То ли дело дворянин!
По уму хоть бы не годен
И душой неблагороден —
Всё ж себе он господин,
Хочет — спит, а хочет — служит
И об детушках не тужит:
Хочет — воспитает сам,
Нет — раздаст по корпусам;
И того нет — всё ж барчаты —
Не посмеют взять в солдаты.
Но коль выше забирать,
О, так надобно, чтоб зять
Непременно был военный, —
Это самый сан почтенный!..
Ни фальшивых нет весов,
Нет ни взяток, ни крючков,
Что в других так ненавистно:
Тут всё чисто, бескорыстно».
Оттого-то, как магнит,
Так мундир к себе манит
Всех, кто с чистою душою
И невинной простотою.
Дети… дай им барабан,
Дай гусарский доломан,
Саблю, знамя… А в предмете
У девиц в семнадцать лет,
Хоть в глуши живут, хоть в свете,
Всюду, вечно эполеты,
Шпоры, усики, колеты.
Да и все, — явись в мундире,
Все дают дорогу шире.
Да еще бы!.. Кто же нас
И спасает в грозный час?
Шутка, право, нелегка ведь
Лоб и грудь свою подставить,
Чтоб другой лишь был прикрыт,
И за всё лишь полусыт.
Поневоле уваженье
К ним питаешь и почтенье!
Только немцы на Руси,
Боже нас от них спаси,
То есть те, что здесь торгуют,
Про мундир всегда толкуют,
Что не стоит он гроша.
А в нем нет, знать, барыша!
Говорят вишь: «Гольден трессен,
Абер только нихтс цу фрессен!..»
С жиру бесятся они,
А на совесть загляни —
Что всё держит? Штык российский.
Что же, прусский, иль австрийский,
Иль <еще> иной какой
В мире водворит покой,
Чтоб спокойно проживали
Да спокойно торговали?..
А, да что и говорить,
С ними бисер лишь сорить!
Бросив родину святую
И навек в страну чужую
За одним лишь барышом
Кто бежит — что толку в нем?
Уж плохие эти братья,
Их иудины объятья!
Деньги бары к ним везут,
Деньги сами здесь сосут
И живут, как бары, пышно.
В благодарность только, слышно,
Всё мерещится им кнут, —
А народ зовут рабами
И бесчестными плутами!
Честен немец в мелочах,
Только царство их в бедах
Век Россия выручала.
Что ж, своих сынов, что ль, мало
У отечеств славных их?
Нет, не мало, коль от них
Нам, и дома мы, а тесно;
Отчего ж им неизвестна
Плутовская наша честь,
Рабская — всё в жертву несть,
Чтоб спасти страну родную?
С честью их забравши сбрую,
Деньги, трубку и кисет,
Всякий там бежит от бед,
Чтобы как в тревоге шумной
Свой титу́л благоразумный,
Разорись, не запятнать,
Чтоб у нас им щеголять.
Чести он у них замена;
Нипочем для них измена,
Так от них нельзя и ждать,
Чтобы должное воздать
Бескорыстной чести ратных —
Это чуждо душ развратных.
Но корысть что хочешь ври,
А посмотришь, все цари
И у нас и в целом мире
Отчего всегда в мундире?
Знать, в мундире что-то есть,
Что ему такая честь!
Слухи ж ходят об невесте
Таковы, что ей не к чести,
Да она, быть может, тут
Как ни в чем… Ведь это плут
Распустил всё Курозвонов,
Подпоручик. По его,
Я ведь тоже из бурбонов.
У него ведь ничего
Нет святого, — хвастунишка,
Пустомелишка, мотыжка;
Хуже нет в полку у нас,
А посмотришь, как подчас