405. НС, с. 13. Автограф с эпиграфом «Le bon, le bon vieux temps» («Доброе, доброе старое время», франц.) — ПД. В автографе после строфы 4 две дополнительные строфы:
На полях чья-то помета: «Ужасно подробное исчисление: его ведь можно продолжить до бесконечности. Надо выбрать несколько самых метких черт». В письме к Фету от 19 декабря 1886 г. К. Р. сообщал: «…я позволяю себе посвятить вам стихотворение, написанное уже после напечатания моего сборника; оно навеяно вашим знаменитым стихотворением: „Шепот, робкое дыханье“. Я постарался в нем избегнуть глаголов, подражая вам» (ПД). Это стихотворение послужило А. А. Фету поводом для интересных высказываний о сущности лирической поэзии. Отметив «некоторую долготу» стихотворения, Фет писал: «Выбирая даже самый благодарный материал, необходимо строго, художественным чутьем прозреть ту цельную и красивую фигуру, которую желательно воспроизвести; при этом излишний материал, как бы красиво извилист он ни был, должен быть немилосердно отрезаем. Тут поневоле вспомнишь слова Платона, обращенные к царственному ученику Дионисию, что „для царей нет особенной, более легкой математики“… поэтическое ремесло находится в том же безотносительном положении …Едва ли я ошибусь, сказавши, что свободное искусство, невзирая на прекрасный и, по-видимому, благодарный материал, требует от возникающего произведения собственного raison d’etre… Страдание, счастье, гнев, ужас и т. д., словом сказать, все мотивы дороги поэту, как мотивы к произведению стройных и одноцентренных выпуклостей, а о том, что кто-то страдал неведомо чем, а другой при лунном свете его любил, может быть гораздо толковее разъяснено прозой, и рождается вопрос: зачем же тут стихи и рифмы? …Лирическое стихотворение подобно розовому шипку: чем туже свернуто, тем больше носит в себе красоты и аромата» (ПД).
406. НС, с. 15. Автограф — ПД. Об этом стихотворении Фет в письме к К. Р. от 3 апреля 1888 г. писал: «О приложенном Вами стихотворении скажу свое мнение, которому желал бы найти поддержку со стороны других ценителей. Тургенев говорил мне: „ваше дело верно ударить по намеченной струне, и душа наша сейчас запоет ей в унисон. Излишние подробности только смутят впечатление“. Согласно этому наставлению скажу, что удар первого куплета и верен и красив. Я бы только слово „исчезли“, наводящее на неверное представление (ибо если они исчезли с дерева, то целы у его корня), заменил словом „умчались“. Два следующих куплета, лежащих всецело в первом, я бы совершенно выбросил и продолжал бы стихами четвертого куплета, который бы кончил так:
так как ни о каких полях до сих пор не было речи, и потому нельзя относить к ним местоимение „этих“. А затем все как есть до конца надо оставить в настоящем виде» (ПД). К. Р. исключил из окончательного текста две строфы:
Стихи, вызвавшие замечания Фета, были автором исключены.
407. НС, с. 110. Автограф — ПД. Об отношениях с А. А. Фетом см. биогр. справку, с. 457.
408. PB, 1889, № 3, с. 92. Автограф — ПД. Фет в письме к К. Р. от 8 октября 1887 г., отметив в этом стихотворении «сжатость и гармонию стихов и чувства», предлагал в последнем стихе вместо «лишь только» поставить «только что» (ПД). Положено на музыку Е. Ф. Аленевым, Д. Волковым, Е. Н. Греве-Соболевской, Я. Израэлем, А. А. Копыловым, Л. В. Николаевым, М. Н. Офросимовым и др.
409. PB, 1889, № 3, с. 93. Автограф — ПД. Положено на музыку А. Н. Алфераки, В. В. Варгиным, P. М. Глиэром, Вас. С. Калинниковым, А. А. Копыловым и др.
410. НС, с. 159, в разделе «Из полковой жизни». Гончаров в письме к К. Р. от 3 октября 1888 г. подверг это стихотворение подробному разбору: «Ваше высочество справедливо заметили о стихотворении „Уволен“, что в нем со стороны техники заметен шаг вперед… Что касается до замечания о том, что в солдате „образа нет“, то оно, пожалуй, имеет долю правды: лицо не взято с натуры, не создано фантазией, а описано, сочинено. Но в этом произведении дело не в образе и характере солдата, а в его драматическом положении, в горьком одиночестве после смерти жены и сына. Все это не разработано и потому бледно и не затрагивает читателя за живое. Психический анализ его горя при разлуке с женой и сыном и потом после смерти их — отсутствует, автор не встал в положение всех этих лиц, не уловил потрясающих движений души, не заглянул глубоко в их сердце — и не передал той внутренней драмы, какая разыгралась в них и разбила жизнь этого бедняка» (И. А. Гончаров, Литературно-критические статьи и письма, Л., 1938, с. 347–348).