Судья Ди закрыл папку, встал из-за стола и вышел в галерею. Прохладный осенний ветерок шелестел листьями бамбука сада камней, обещая хороший вечер.
Да, его коллега оказался прав. Это действительно интересное дело. Даже, точнее, тревожное, будоражащее. Судья задумчиво подергал себя за усы. Судья До, говоря о деле, описывал его как чисто теоретическую головоломку, но хитрюга отлично понимал, что Ди воспримет все это как брошенный лично ему вызов. И вот теперь знакомство с поэтессой напрямую связало его с расследованием, поставив вопрос ребром: виновна она или нет?
Судья принялся расхаживать по галерее, заложив руки за спину. Информация из вторых рук — вот все, что было у него по этому озадачивающему, выводящему из равновесия делу. Внезапно перед его внутренним взором предстало уродливое, похожее на жабье, лицо Могильщика. Этот странный монах напомнил ему, что для поэтессы решается вопрос жизни и смерти. Судья ощущал смутное беспокойство, необъяснимое предчувствие беды. Возможно, он избавится от этого невразумительного ощущения, если снова возьмет досье и перечтет точные записи всех свидетельских показаний.
Было всего пять часов, так что до начала ужина у него оставалось не меньше двух часов, однако он непонятно почему не чувствовал себя в силах опять углубиться в судебные документы. Судья решил отложить это на потом и вернуться к досье после того, как подольше побеседует с поэтессой за ужином. Там он, кстати, услышит и то, что скажут ей академик и придворный поэт, и попытается понять их мнение относительно ее виновности или невиновности. Внезапно обещанный коллегой веселый званый ужин обернулся подобием мрачного судилища, обсуждающего смертный приговор. Судью преследовало предчувствие надвигающейся беды.
В попытке разогнать неприятные мысли он вспомнил убийство студента Суна. Это дело тоже было обескураживающим. Хоть судья и участвовал лично в осмотре места преступления, больше он ничего поделать не мог, все зависело от того, что удастся разузнать людям Ло.
Так что ему снова придется работать с информацией из вторых рук.
Внезапно судья застыл на месте. Он нахмурил кустистые брови и некоторое время постоял в задумчивости, а потом вернулся в комнату и взял со стола тетрадку с нотами Суна. Если не считать сделанных студентом исторических заметок, это была единственная ниточка, которая вела непосредственно к покойному. Судья вновь пролистал мелко исписанные страницы и вдруг улыбнулся. Шансов на успех было мало, но попытаться все же стоило! В любом случае это лучше, чем сидеть в комнате и хандрить, читая показания людей, которых никогда в глаза не видел.
Судья быстро переоделся в простое синее платье. Нахлобучил на макушку скромную черную шапочку, взял под мышку нотную тетрадь и отправился в город.
Глава 8
Сгущались сумерки. Две служанки зажигали в переднем дворе резиденции фонари, свисавшие с карнизов стоящих по периметру зданий.
Увидев многолюдную толпу на оживленной улице перед главными воротами судебной управы, судья Ди испустил глубокий удовлетворенный вздох. Его недавняя хандра была вызвана главным образом тем, что он сидел сиднем в роскошном доме коллеги, изолированный от пульсации жизни большого города, города, который был ему практически незнаком. Теперь, начав действовать, он сразу почувствовал себя лучше. Влившись в толпу, судья шел, разглядывая на ходу броские витрины магазинчиков. На глаза ему попалась вывеска лавки, где торговали музыкальными инструментами. При помощи локтей он проложил себе путь к ее дверям.
Внутри лавки его встретил оглушительный шум, потому что с полдюжины покупателей одновременно проверяли, как звучат барабаны, флейты и двухструнный цинь. В канун праздника Середины осени каждый любитель музыки делал все, чтобы встретить торжество во всеоружии.
Судья прошел в конторское помещение, где хозяин лавки торопливо ел лапшу из стоящей на письменном столе миски, одним глазом приглядывая за своим подручным, который обслуживал покупателей. Явно поразившись ученому виду судьи, он немедленно поднялся, интересуясь, чем может быть полезен.
Судья передал ему партитуру.
— Тут у меня мелодии для прямой флейты, — сказал он. — Мне хотелось бы знать, не сможете ли вы распознать их.