– Я не стал бы играть проклятую мелодию «Логово Черного Лиса», даже если бы ты валялась со мной до утра, – пробормотал толстяк. Он копался среди доброго десятка флейт, которые висели на гвоздях, вбитых в растрескавшуюся оштукатуренную стену.
– Я думал, вы намереваетесь исполнить танец «Феникс среди пурпурных облаков», – небрежно сказал ей судья. Он подумал, что танцовщица была жалка со своим неподвижным лицом и сутулыми узкими плечами.
– Да, сударь. Но после… после того, как я увидела, какой прекрасный пол в резиденции начальника уезда… и после того, как меня представили тем большим шишкам из столицы и самому могильщику Лу, я подумала, что мне выпала единственная возможность, которая может никогда не повториться. Поэтому я решила, что могу станцевать иную мелодию. Она позволяет молниеносно-быстрый темп вихревых движений…
– Крути своим маленьким задом под порядочную музыку! – оборвал ее Ляо-лю. – «Лисье логово» – плохая мелодия.
Он опустился на низкий стол и на широком колене раскрыл тетрадь с партитурами.
– Конечно, вам неинтересна первая мелодия «Белые облака напоминают мне ее платье, цветы ее лица». Все знают эту любовную песню. Вторая похожа на…
Он поднес флейту к губам и исполнил несколько весело прозвучавших тактов.
– Да, это «Пою весенней луне». Довольно популярная в прошлом году.
Толстяк пролистал всю тетрадь, время от времени проигрывая несколько тактов, чтобы определить мелодию. Судья почти не слушал его пояснений. Он был разочарован, что его идея лопнула, но должен был признаться себе, что идея была отважной. То обстоятельство, что мелодии не сопровождались словами и не имели названий, к тому же были записаны системой нотного обозначения, которую он раньше нигде не встречал, заставило его предположить, что он столкнулся не с нотной партитурой, а с секретными заметками студента, сделанными особым музыкальным шифром. Непристойная брань прервала ход его мыслей.
– Будь я проклят! – флейтист упорно всматривался в последнюю мелодию в тетрадке. Он прошептал:
– Первые такты, впрочем, выглядят иначе.
Он поднес флейту к губам.
В медленном печальном ритме полились низкие звуки. Танцовщица привстала с удивленным видом. Ритм стал быстрее, высокие, пронзительные ноты образовывали колдовскую мелодию. Толстяк опустил флейту.
– Это проклятая песня «Логово Черного Лиса», – с отвращением произнес он.
Танцовщица нагнулась над столом.
– Сударь, дайте мне эту запись. Пожалуйста!
В ее больших раскосых глазах появился лихорадочный блеск.
– Имея запись, любой хороший флейтист сможет сыграть эту мелодию.
– Лишь бы это был не я! – буркнул толстяк, бросая тетрадь на стол. – Предпочитаю сохранить свое здоровье!
– Охотно одолжу вам эту тетрадь, – сказал судья Ди танцовщице. – Но вы должны мне немного рассказать об этой мелодии «Логово Черного Лиса». Меня самого интересует музыка.
– Сударь, это малоизвестная местная мелодия, и ее не найти ни в одном из сборников для флейты. Ее постоянно поет Шафран, девушка, стерегущая кумирню Черного Лиса в южной части города. Я хотела, чтобы она записала для меня эту мелодию, но бедняжка не в своем уме, она не умеет ни читать, ни писать. А эта музыка прекрасно подходит для танца…
Судья Ди передал ей тетрадь.
– Вы можете вернуть ее мне вечером, за ужином.
– Ох, сударь, огромное вам спасибо! Теперь я должна бежать, музыканту надо будет ее выучить. В дверях она обернулась.
– Сударь, пожалуйста, не говорите другим гостям, что я исполню этот танец. Мне хочется сделать сюрприз. Судья кивнул.
– Достаньте две большие чашки, – сказал он толстяку.
Музыкант снял с полки две глиняные чашки, а судья откупорил сосуд. Он наполнил чашку Ляо-лю до краев.
– Первоклассная штука! – воскликнул музыкант, принюхиваясь к чашке. Затем залпом ее выпил. Судья осторожно отхлебнул из своей.
– Странная девушка эта танцовщица, – небрежно заметил он.
– Только девица ли она? Не удивлюсь, если она окажется лисьим духом с пушистым хвостом под юбкой. Как раз хотел это выяснить, когда вы вошли.
Он улыбнулся и, снова наполнив чашку, отпил глоток. Облизнув губы, добавил:
– В любом случае, лиса она или нет, эта продажная сучка умеет все до капли выжать из клиента. Принимает подарки, позволяет себя целовать и лапать, но когда доходит до главного-то нет, никогда, сударь! А я ее знаю уже больше года. И скажу, что она чудесно танцует.
Он пожал своими широкими плечами.
– Ну что же, может быть, она не глупа, в конце-то концов. Много я видел хороших танцовщиц, пропавших из-за игр на матраце.